Не плачь, моя белая птица
Шрифт:
– Не трогай! Так хорошо!
Причёска прекрасно сохранилась, а несколько локонов так красиво обрамляли лицо, что не всякому искусному парикмахеру удалось бы это повторить.
– Пойдём, праздник ждёт!
Несмотря на коричневое скромное платье, Варя не осталась без кавалеров ни на один танец. В оставшейся части праздника она имела несомненный успех.
И лишь Николай не подходил больше к девушке. Он украдкой за ней наблюдал. И ему нравилось видеть её красивой и улыбающейся. Он узнал. Это
Уже было довольно поздно, когда гости стали разъезжаться. Последним прощался Ливасов. Когда он взял руку Софии, она почувствовала между ладонями комочек.
«Записка. Он пытается мне передать письмо», – поняла она и сжала комочек в ладони.
Только оставшись в своей комнате в одиночестве, она рискнула её развернуть.
«Злые силы пытаются разлучить девушку, которая краше утренней зари и её верного поклонника».
Глава 35
Владимир Осипович верхом проводил последних гостей до околицы и теперь неспеша возвращался домой. Деревня уже давно спала. В одной избе светилось окно, ставни были не закрыты.
«Здесь, кажется, живёт та девка красивая, – подумал Владимир Осипович. – Что ж они не спят?»
Молодой помещик соскочил с коня, крадучись подошёл к окну.
«А что, – оправдывая своё любопытство, сказал себе, – имею полное право знать, чем занимаются мои крестьяне. Что им не даёт уснуть? Может, они что недоброе замышляют».
Изба неярко освещалась лучинами. На лавке сидела старая бабка. Вид её был весьма уставший. Ноги её стояли в лохани с водой. Луша сидела на полу перед этой лоханью и мыла бабкины ноги.
– Да не надо, – донёсся до Владимира Осиповича приглушённый голос. – Не надо, внученька. Я так их в воде подержу. Нехай остынут немного. Горят.
Луша оставила бабкины ноги и положила свою ласковую головку ей на колени.
– Соскучилась, родная моя.
– Соскучилась, – раздался из невидимого угла женский голос. – Дня не было, чтобы тебя не вспоминала.
– Ничего, теперь вместе будем жить-поживать, – Владимир Осипович только сейчас заметил в тёмном углу мужскую фигуру. Отец, догадался он. Сидел на лавке у печи, и по всему было видно, что тоже устал.
– Ну будя, давайте уже садиться вечерять, да спать ложиться. Ночь на дворе.
Владимир Осипович бросил ещё один длинный взгляд на нежное кукольное лицо девочки и оторвался от окна.
«Ишь ты, бабку перевезли. Это кто ж им разрешил? Нет, тёща с тестем, если им хочется своё милосердие проявить и бабку родственникам пристроить, это их дело. Но у меня-то нужно спросить. Она мне тут задаром не нужна. Старая карга».
Домой возвращаться перехотелось. Сел на коня, повернул в сторону. Там, на берегу Русы был домик. В нём его всегда ждали.
Владимир Осипович завёл коня в скрипучую калитку, в темноте закинул уздечку на плетень, зашёл в избу. Дверь здесь всегда открыта. Не будет же он стучаться,
На мягкой лежанке сонно сопела девушка. Владимир Осипович скользнул под одеяло жадными руками…
Через какое-то время близкий рассвет чуть разогнал ночную мглу. Владимир Осипович повернулся к стене. Теперь спать. До обеда. Сегодняшний был день полон забот.
– Тижёлая я.
Маняша долго не решалась начать этот разговор, но и тянуть больше нельзя. Вот-вот захрапит барин, тогда уже поздно будет.
Владимир Осипович раскрыл глаза.
– Дура, – больше в голову пока ничего не пришло.
Маняша заплакала.
– Ладно, не реви. Может, замуж тебя отдам.
Маняша ещё раз всхлипнула и затихла, обдумывая такой поворот.
– Старая ты уже, – задумчиво произнёс Владимир Осипович. Хотел про себя, получилось вслух.
– Старая? Какая же я, барин, старая? – Маняша даже перепугалась.
– Надоела.
Больше Владимир Осипович ничего не сказал. Сон одолел. Последняя мысль была, что здесь, на этой лежанке в скором времени должна лежать другая. Он уже выбрал.
Глава 36
– Ну!.. Чего ты… стоишь? Не.. видишь что ли? – голос Дуняши прерывался от волнения и усилий.
Но Матвеюшка, похоже, смотрел и не видел.
Дуняша пыталась за верёвку вытянуть из своего огорода бычка. Тот пролез через дыру в заборе, попутно расширяя её, и тянулся мордой за вкусной ботвой.
– Помоги! – сердитая Дуняша даже топнула ногой.
И тут же пожалела об этом. Бычок то ли почувствовал, что верёвка чуть ослабла, то ли топот Дуняши его подстегнул, но рванул уже с новой силой. А так как он был довольно большой, не взрослый ещё, но приближался к этому рубежу, то Дуняша непроизвольно рванулась следом и не удержалась на ногах. Бычок продолжил свой забег в Дуняшин огород. Но и девушка ещё не сдалась, крепко держала за верёвку, хотя и не могла встать на ноги, поэтому просто волочилась следом. Когда обычная трава закончилась и начались заросли крапивы, Дуняша взвизгнула, и Матвеюшка вдруг спохватился. В два прыжка одолел расстояние, отделяющее его от верёвки, наступил ногой на неё, тем самым останавливая и бычка, и Дуняшу, а потом намотал на кулак несколько петель.
– Тяни его отсюда, – скомандовала Дуняша, вставая и отряхиваясь.
Матвеюшка потянул бычка из огорода. Тот мотал рогами, упирался, никак не хотел расставаться с вкусными листьями, такие на лугу он не найдёт, но Матвеюшка был настойчив.
Наконец, бычок выскочил, окончательно доломав плетень.
Дуняша оглядела повреждения. Повернулась к парню: – Чей он?
Матвеюшка молча улыбался.
Дуняша перевела сердитый взгляд на быка. Тот, казалось, смирился с людской жадностью и с хрустом съедал то, что позволяют и растёт прямо там, где он стоял.