Не погаси огонь...
Шрифт:
АРЕСТАНТСКОЕ. СЕКРЕТНО.
Препровождается при сем арестант № 1 для содержания под стражей в «Косом капонире», согласно данного Вам распоряжения Киевским комендантом, в принятии которого прошу выдать конвойным унтер-офицерам квитанцию.
Препровожденный при записке от 2 сентября 1911 года Начальником Киевского ГЖУ политический арестант № 1 вместе с вещами и деньгами
1-го сентября. Четверг
Простояла чудесная погода. В 8 часов выехал на вчерашнее место маневров. Видел два столкновения на разных флангах. Отбой был дан около 2 ч. Объезжал ближайшие войска: 5-ю и 19-ю пехотные дивизии с их артиллериею. В начале маневра находился на позиции 3-й стрелковой бригады. Вернулся домой в 4 1/4 часа, пил чай с Аликс в саду. В 5 часов поехал с детьми на Печорское скаковое поле, где произошел смотр потешным и бег рысаков. Дома в 6 час. Обедали около 8 часов и затем поехал с Ольгой и Татьяной в театр. Шла опера «Сказка о царе Салтане».
Во 2-м антракте бедный Столыпин был ранен двумя пулями. Вернулся домой в 11 час. Пили чай вместе.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Под утро Столыпин пришел в себя.
Призрачно, бело. Над кроватью склонились несколько людей в белых халатах.
– Слава богу, – проговорил-пропел густым баритоном седобородый.
Врачи начали обмениваться фразами на своем тарабарском языке. Петр Аркадьевич не чувствовал боли. Только непомерная тяжесть – будто на него взгромоздили вагон. Одна рука перебинтована и безжизненна. Другой он осторожно повел по туловищу. Тоже бинты.
– Что со мной?
– Все хорошо, в рубашке вы родились, Петр Аркадьевич, – вкрадчиво пророкотал баритон. – От смерти уберег вас крест святого Владимира, иначе пуля угодила бы в сердце. Скоро поднимем на ноги.
Красивый голос звучал успокаивающе, словно убаюкивал. Столыпин впал в забытье.
Снова открыл глаза. Сколько прошло времени, он не знал. В палате было солнце. У кровати сидел министр финансов Коковцов, его первый заместитель по совету министров.
– Рад, что обошлось, – легко дотронулся он до простыни.
– Кто этот… стрелявший? – Столыпину было трудно говорить.
– Задержан на месте. Назвался Богровым. Как мне доложили: еврей, числился сотрудником в местном охранном отделении. Дознание ведется.
Столыпин прикрыл глаза. Всплыло крысиное лицо Курлова. «Ходят слухи, ваше высокопревосходительство, что готовится покушение…» Предупредил… «Было бы очень жаль его, как человека, но признаться, его смерть была бы полезной…» Кто это?.. Нет, не Курлов. Это, ходила молва, фон Плеве, когда был еще директором департамента, сказал так Судейкину, своему помощнику, побуждая его на убийство тогдашнего министра внутренних дел… Судейкина убил его же агент Дегаев… И Вячеслава Константиновича фон Плеве – тоже убили… «Что, по-вашему получается, Столыпин сам на себя организует покушение?» А это кто?.. Ах, да, граф Бобринский при обсуждении запроса левых об Азефе в Думе. «Столыпин санкционирует
– А что государь?
– Утром отбыл в Овруч.
– Да?.. Хорошо… Скажите по совести, Владимир Николаевич, что со мной?
– Собирали консилиум. Мы в полной надежде. Правда, пуля, ударившись о крест, ушла в сторону и поранила вам грудь и печень. Предстоит операция. Ну да все обойдется, Петр Аркадьевич! А рука поранена легко.
– Благодарю… Вовсе не надо было приезжать мне в Киев… Ну да судьба…
Он снова погрузился в мысли. Потом попросил:
– Вызовите сюда Ольгу Борисовну.
– Телеграмма уже послана. Супруга ваша тотчас выезжает с детьми.
«Зачем с детьми? Напрасно…»
Сквозь навалившуюся тяжесть начала продираться боль. Она опоясывала, нестерпимо жгла раскаленным обручем. Он очень трудно переносил физическую боль! Прежде думал, если когда-нибудь станет все же жертвой покушения, желал одного – только бы без боли…
Коковцов понял его состояние, попросил сиделку позвать врача. Чтобы хоть как-то успокоить, сказал:
– Во Владимирском соборе высокопреосвященнейший Флавиан служит сейчас молебствие о вашем выздоровлении.
– Передайте мою благодарность…
Сквозь вспышки боли всплыло: а какой день
нынче?
– По церковному календарю какой вчера был день?
Министр финансов замешкался. Полистал блокнот «Для памяти»:
– Преподобного Симеона. А что?
«Симеона… Тогда, в кабинете, мужик считал по пальцам… Это он накликал?.. Чушь, чернокнижие… Только бы скорей встать на ноги… Покажу ему!..»
– Когда операция?
– Не знаю, Петр Аркадьевич, решают они.
В палату снова вошли врачи. Пошептались в стороне. За их улыбками Столыпину почудилась тревога.
– Господа… когда операция?
– Не надо волноваться. Обойдемся без операции.
«Оно и лучше – без операции…» Он лежал, распростертый на простынях. Не премьер-министр, не первый сановник государства – беспомощный, раздавленный болью человек. И вползала, распирая, заполняя его всего, мысль: а зачем, во имя чего эти страдания?..
Телеграфируйте, носило ли злодеяние Богрова характер единоличного выступления или покушение организовано партией и есть ли указания на соучастников. Если Богров дает показания, телеграфируйте существо их.
Богров показал, что уже давно умыслил единолично акт террора, считая премьера вдохновителем реакции, и выполнил, воспользовавшись непонятным для него доверием подполковника Кулябки к безусловно вымышленным сведениям о прибытии в Киев анархистов с браунингами и бомбой, из коих один будто бы остановился в его Богрова квартире. Указаний на участие других пока не добыто. Копию протокола отправил департамент второго сентября.