Не померкнет никогда
Шрифт:
И все-таки опыт войны, которая шла. на Западе, побудил моряков кое о чем задуматься. В конце сорокового года черноморцы получили приказ наркома Военно-Морского Флота, требовавший принять меры к обеспечению сухопутной и противовоздушно-десантной защиты баз. Речь шла в первую очередь о Севастополе. В феврале сорок первого комиссия во главе с П. А. Моргуновым приступила к рекогносцировке на местности.
Однако, как рассказывал генерал Моргунов, работали они, что называется, наугад: не имели ясного оперативно-тактического задания, не знали, на какой состав сил и боевых средств надо ориентироваться при выборе рубежей. К тому же в первую комиссию (потом
Весной 1941 года черноморцы совместно с Киевским Особым военным округом провели двустороннее учение: воздушно-десантные войска, высадившись в тылу главной базы флота, наступали, а моряки оборонялись. Кажется, это учение многое подсказало флотскому командованию, помогло увидеть уязвимые места. После него, примерно за месяц до войны, район вокруг Севастополя разделили на три сектора обороны, к которым были приписаны части гарнизона, включая военно-морские училища. Создавались также городские боевые участки севастопольский и балаклавский.
Что касается самих рубежей, то практически за них взялись, когда уже разразилась война, в первых числах июля. И взялись решительно. Кроме специальных частей на работы выходил личный состав многих других, а также тысячи жителей города.
Параллельно с главным оборонительным рубежом приступили к строительству тылового. Он проходил в двух-трех километрах за окраиной города — от Стрелецкой бухты, через Английское кладбище, гору Суздальскую и станцию Мекензиевы Горы к устью Бельбека.
И наконец, в сентябре, когда враг уже подступил к Перекопу, Военный совет флота решил усилить сухопутную оборону главной базы созданием передового рубежа, вынесенного на пять — семь километров дальше главного. А так как на сооружение новой сплошной линии укреплений времени могло не хватить, стали оборудовать прежде всего четыре опорных пункта на танкоопасных направлениях. Они, кстати сказать, вполне могли бы считаться и узлами обороны, но, чтобы не вступать в противоречие с нашими документами того времени, я буду называть их так, как называли тогда.
Аранчийский опорный пункт должен был прикрывать северное направление, дорогу от Евпатории; Дуванкойский — Симферопольское шоссе и выход в долину Бельбека; Черкез-Керменский — долину Кара-Коба; Чоргуньский — Ялтинское шоссе, Золотую долину и путь к Инкерману. Каждый из опорных пунктов представлял собой комплекс дотов и дзотов, противотанковых надолб, минных полей и других инженерных заграждений. В целом эта дополнительная система укреплений была призвана задержать противника на таком расстоянии от Севастополя, чтобы город и порт оставались вне действительного артиллерийского огня.
Но почему все-таки не обеспечивал этого главный оборонительный рубеж, почему он был проложен слишком близко к городу?
Объясняли это по-разному. Лично я пришел в свое время к убеждению, при котором и остался: севастопольские рубежи оказались такими, а не иными прежде всего потому, что, намечая их, думали не столько о сухопутной обороне в широком смысле слова (тем более не о длительной), сколько о преградах для сброшенного воздушного десанта. Пусть крупного, но не располагающего, например, тяжелой артиллерией.
В ходе работ многое в первоначальных планах корректировалось, дополнялось. Однако пересматривать основное уже не было времени. Главный рубеж
Чтобы больше не возвращаться к этой теме, скажу, что при ознакомлений с позициями на местности приходилось еще не раз подавлять чувство огорчения и досады. Передовой и главный рубежи проходили так, что большинство командных высот находилось на стороне противника. А доты были расставлены слишком уж открыто, будто напоказ, представляя хорошие цели. Причем примерно треть готовых артиллерийских дотов и такая же часть пулеметных точек приходились на тыловой рубеж, который пока не было надобности занимать войсками.
Вообще тыловой рубеж неожиданно оказался в наибольшей готовности (строительство его форсировали, опасаясь выброски противником воздушного десанта), а главный на ряде участков правой его половины фактически был лишь обозначен.
Я далек от того, чтобы недооценивать сделанное строителями севастопольских рубежей. Они выполнили за короткий срок очень большую работу, трудоемкость которой умножалась природными условиями, неподатливостью каменистого, местами скального грунта. А недоделки объяснялись острой нехваткой не только времени, но и инженерно-заградительиых средств: колючей проволоки, противотанковых и противопехотных мин.
И при всех недостатках системы укреплений, созданных к ноябрю, прорваться через них к городу враг тогда не смог.
Строительство и совершенствование сухопутных рубежей продолжалось. В эту работу (руководство ею перешло к генерал-майору инженерных войск Аркадию Федоровичу Хренову, ставшему заместителем командующего СОР по инженерной обороне) включились затем инженерные и саперные батальоны Приморской армии. Да и каждая наша стрелковая часть внесла свой вклад в полевую фортификацию на подступах к главной базе флота.
И в конечном счете рубежи обороны сделались такими, что противник стал называть их крепостью.
* * *
Командный пункт береговой обороны помещался на холмистой окраине города, в переоборудованных подземных казематах старой, давно упраздненной батареи.
Теперь здесь Амурская улица, выросли новые здания. А в 1941 году был малолюдный Крепостной переулок — несколько домиков, побеленных снаружи, как украинские хаты, с тихими, оплетенными виноградом двориками.
Казалось, этот уголок Севастополя остался таким, каким выглядел лет девяносто назад, в первую оборону. О той поре напоминали сохранившаяся на углу кирпичная кладка старинного укрепления с квадратной пушечной амбразурой и название соседней улицы — 6-я Бастионная.
Место это довольно высокое. За деревьями и крышами карабкающихся по склону улочек открывались взгляду морские дали, виднелись центральная часть города, его бухты, Северная сторона с Константиновским равелином…
А в каземате старой батареи, под толщей бетона, все похоже на наше одесское подземелье. Так же не доносятся сверху никакие звуки, так же никогда не выключается электричество. Только потеснее, чем было в хранилищах шустовского завода, да и не так глубоко.
Флотские береговики по-братски разделили с нами помещение, которое готовили на военное время для себя. Наш командный пункт на "втором этаже", то есть на самом нижнем. Справа, как войдешь, "каюта" командарма: деревянный топчан у стены, рабочий стол, два стула… В такой же "каюте" в глубине каземата размещаюсь я. Более просторный "кубрик" (моряки любят и на берегу называть все по-корабельному), слева от входа, отведен оперативному отделу. Там же дежурная служба, рядом — узел связи.