Не померкнет никогда
Шрифт:
В моей работе ничего не изменилось от того, что, пробыв шесть дней по совместительству начальником штаба СОР, я снова стал только начальником штаба армии. Ведь штарм Приморской и штаб СОР — это было в начале ноября одно и то же.
Созданный адмиралом Октябрьским новый штаб оборонительного района во главе с капитаном 1 ранга А. Г. Васильевым представлял собой оперативную группу штаба флота (остальная его часть была переведена в Туапсе), которая не имела в своем составе общевойсковых командиров. Ведать всем, касающимся боевых действий на суше, продолжал наш штарм.
Командующему войсками Крыма
События под Керчью развивались неблагоприятно, создать там прочную оборону не удалось, и через неделю противник овладел городом. После этого единственной территорией на Крымском полуострове, не захваченной врагом, единственной силой, сковывавшей здесь армию Манштейна, оставался Севастопольский оборонительный район.
Итак, СОР имел теперь четыре сектора. Комендантом-каждого являлся командир одной из дивизий Приморской армии. Штадивы становились одновременно штабами секторов.
Первый, правофланговый, сектор, оборонявший балаклавское направление, как уже говорилось, возглавил П. Г. Новиков. Мы продолжали числить Петра Георгиевича полковником, не зная, что еще 12 октября ему присвоено звание генерал-майора. Этот сектор имел самый узкий из всех фронт — всего шесть километров, но и войск там было пока немного — один стрелковый полк, притом еще только формирующийся. Восстановление дивизии Новикова было делом будущего. Правда, это направление прикрывали еще конники Кудюрова, развернутые в качестве подвижного заслона на подступах к передовому рубежу, в районе селения Варнутка. Пока в наших руках оставались Байдары, да и шоссе за ними, первый сектор находился как бы в тылу и в боях не участвовал. Но сейчас положение тут должно было резко измениться.
Комендантом второго сектора, 10-километровый фронт которого пересекал долину реки Черная и Ялтинское шоссе, стал полковник И. А. Ласкин. Здесь, опираясь на укрепления Чоргуньского опорного пункта, заняли оборону его 172-я дивизия в составе двух полков, пополненная флотскими формированиями, и 31-й Пугачевский полк Мухомедьярова, временно отделенный от Чапаевской дивизии.
Дальше влево шло боевое мекензиевское направление — третий сектор с генерал-майором Т. К. Коломийцем во главе. Здесь на 12-километровом фронте оборонялись два полка чапаевцев, бригада Е. И. Жидилова и 3-й морской полк подполковника С. Р. Гусарова.
Левый фланг обороны относился к четвертому сектору. Его фронт проходил широкой 18-километровой дугой от приметной высоты 209,9, южнее занятого уже противником Дуванкоя, до берега моря. Приморский участок этой дуги с Аранчийским опорным пунктом в устье Качи был самым далеким от города (около 20 километров) и пока довольно спокойным. Комендантом четвертого сектора стал генерал-майор В. Ф. Воробьев; силы сектора состояли из 95-й стрелковой дивизии и 8-й бригады морской пехоты.
Одновременно с расстановкой войск по секторам происходило доукомплектование наших дивизий. В них влились все отдельные батальоны, сформированные в учебном отряде флота, береговой обороне и тыловых службах главной базы, подразделения севастопольских ополченцев, истребительные отряды. Перевели в строй также значительную часть
Пополненным дивизиям было далеко до штатного состава, многие полки оставались двухбатальонными. Но все же каждый сектор имел и небольшой резерв. Скромный резерв командарма составляли остатки 1330-го стрелкового (осиповского) полка, батальон школы связи и бронепоезд "Железняков".
Чем мы были относительно богаты, так это артиллерией. Армия располагала восемью артполками, сохранившими, в среднем до 70 процентов штатной материальной части. Всего — около двухсот пушек и гаубиц. К этому прибавлялись мощные береговые батареи, орудия дотов, двести с лишним минометов. Наконец, можно было рассчитывать и на артиллерию кораблей.
Начарт армии полковник Н. К. Рыжи и его начштаба майор Н. А. Васильев тщательно продумали, как распределить наличные огневые средства по фронту обороны. Предусматривался и широкий маневр огнем. Задача ставилась такая: иметь возможность в случае надобности сосредоточить на любом участке фронта огонь по крайней мере половины всех находящихся на плацдарме батарей. Это могла обеспечить лишь централизованная система управления всеми видами артиллерии в масштабе оборонительного района. Она существовала у нас в Одессе, и этот опыт сразу же был применен в Севастополе.
Артиллерия была не только главной, но почти единственной ударной силой, способной в любой момент поддержать нашу пехоту. Танки существовали скорее символически: на 10 ноября армия имела девять вывезенных из Одессы Т-26, восстановленных после тяжелых повреждений, и еще один танк, прибывший со 172-й дивизией, — все, что осталось от приданного ей танкового полка, геройски сражавшегося у Перекопа.
Что касается авиации, то держать под Севастополем сколько-нибудь значительные воздушные силы было негде.
Ближайшие хорошо оборудованные аэродромы, где могли базироваться любые самолеты, были потеряны. Оставались две посадочные площадки — на мысе Херсонес и Куликовом поле, предназначавшиеся раньше в основном для самолетов связи. На них с трудом разместились 40 истребителей и 10 штурмовиков из состава ВВС флота. Еще 30 легких лодочных самолетов МБР-2 (морские ближние разведчики) базировались в Северной бухте. Бомбардировщики могли помогать севастопольцам лишь вылетами с Большой земли.
* * *
Вечером 9 ноября коменданты секторов докладывали о вступлении в командование подчиненными им частями.
В те же часы стало известно, что конники Кудюрова — наш заслон в районе Варнутки — атакованы превосходящими силами противника (как затем выяснилось, частями 72-й немецкой пехотной дивизии из 30-го армейского корпуса, подошедшей по Ялтинскому шоссе). Кавалеристы с боем отходили к передовому рубежу.
Пусть фронт обороны оставлял желать лучшего по наличию сил и средств, по состоянию самих рубежей… Но все, кто мог защищать эти рубежи, пока не пришлет подмогу Большая земля, были уже на своих местах. Сухопутные силы Севастопольской обороны насчитывали теперь до пятидесяти тысяч человек (более тридцати тысяч из них входило в Приморскую армию). И мы имели приказ Верховного Главнокомандования, подымавший у людей дух и обострявший сознание нашей ответственности, — Севастополь не сдавать!