Не померкнет никогда

Крылов Николай Иванович

В горах пришлось оставить несколько легковых автомашин. Всю остальную технику люди самоотверженно провели, пронесли через горные кручи, хотя в ряде случаев путь, обозначенный на карте как дорога, на поверку оказывался едва проторенной тропой.

А ведь за эти дороги и тропы, за то, чтобы иметь возможность ими воспользоваться, нужно было еще вести бои! Попытки запереть армию в горах обошлись врагу недешево. Я не привожу фигурировавшие в тогдашних сводках данные о потерях, которые понес противник в боях с приморцами, сбивавшими его заслоны: те цифры могли быть и недостаточно точными. Упомяну лишь, что в бою за выход к Коккозам наши

передовые подразделения уничтожили, в частности, штаб 301-го пехотного полка 72-й немецкой дивизии, причем среди убитых был и его командир. Само присутствие наших войск в горном районе к югу от Бахчисарая отвлекало и сковывало значительную часть армии Манштейна. Тем самым ослаблялся ее первый натиск на Севастополь.

Севастопольский гарнизон и Приморская армия, шедшая защищать город, соединились позже, чем мы рассчитывали. Но действия приморцев в горах, завершившиеся выходом наших дивизий на Южный берег Крыма, не позволили гитлеровцам собрать в кулак и одновременно сосредоточить против Севастополя их ударные силы. Ни та неприятельская группировка, которая должна была овладеть городом с ходу, ни та, которой ставилась задача не подпустить к нему наши дивизии, успеха не достигли. Таким образом, приморцы, пробиваясь к Севастополю, уже существенно влияли на начавшуюся борьбу за город.

Отдых войск в Ливадии пришлось ограничить несколькими часами. Около полудня 7 ноября они были подняты по тревоге, чтобы продолжить марш.

К этому времени два полка нашей 421-й дивизии, которые трое суток вместе с пограничниками сдерживали противника у Алушты, заняли оборону уже под самой Ялтой, а немцы были в Гурзуфе.

Тревожным стало и положение в Байдарской долине, куда гитлеровцы начали проникать небольшими группами с севера, угрожая Ялтинскому шоссе. Его прикрывала здесь немногочисленная конница — только что прибывшие остатки 40-й и 42-й кавдивизий. Словом, надо было форсировать движение войск, пока шоссе в наших руках, пока на него не вырвались фашистские танки.

Через горы перевалили с севера тучи, шел дождь, и вражеская авиация появлялась над дорогой лишь изредка, когда ненадолго светлело. Во второй половине дня 8 ноября все части 95-й и 25-й Чапаевской дивизий миновали Байдарские ворота. Полки 172-й дивизии, обогнавшие основную колонну еще в горах, прошли этот рубеж раньше. Утром 9 ноября, пропустив последние обозы, достигли Байдар подразделения, прикрывавшие марш.

В этот день на позициях под Севастополем стало несколько спокойнее. Противник, как видно поняв, что овладеть городом не так-то просто, накапливал силы. Атаки, продолжавшиеся на отдельных участках, успешно отбивались.

С нетерпением ожидая подхода войск, в штабе армии беспокоились, конечно, не только о том, когда они придут, но и о том, в каком придут составе.

Тревожиться было о чем. Особенно после того, как вслед за разведбатом чапаевцев до Севастополя добрался, еще 4 ноября, первый стрелковый полк 514-й из дивизии Ласкина. Его командир подполковник И. Ф. Устинов, явившись к нам на КП, смущенно доложил, что с ним прибыло 60 красноармейцев, 13 младших командиров, а всего, считая штаб и санчасть, 103 человека… Смущался он не потому, что чувствовал себя в чем-то виноватым, просто ему было неловко называть все это полком. Тем не менее решено было считать, что 514-й стрелковый продолжает существовать, и через день он, немного пополненный, занял оборону у селения Камары.

К счастью,

состояние других прибывавших частей и соединений оказалось более отрадным. В дивизии Воробьева насчитывалось до четырех тысяч бойцов и командиров, почти столько же — в Чапаевской. Все части нуждались в основательном доукомплектовании, но даже в наиболее поредевших сохранились в значительной мере командные кадры, работоспособные штабы. Артиллерийские полки, участвовавшие в горном марше, сберегли, как ни трудно это было, свою боевую технику.

Скажу тут же, что за последующие недели наши части (в том числе и стрелковый полк Устинова) пополнились не только новыми, но также и… старыми своими бойцами. Не все, кого уже вычеркнули было из списков, выбыли из строя окончательно!

В горах и на подходе к ним, в крымской степи, немало приморцев оказывались отрезанными от своих, попадали в окружение. Те, кому удавалось из него вырваться, двигались дальше самостоятельно. Куда держать путь, они знали: предвидя, что в складывавшейся обстановке таких случаев вряд ли удастся избежать, командарм еще в Экибаше распорядился, чтобы командиры объявили всему личному составу: армия идет к Севастополю.

В течение почти всего ноября через фронт в Севастополь пробивались и мелкие, и довольно крупные группы бойцов, а нередко и целые подразделения во главе со своими командирами. Одну из групп, успевшую установить связь с партизанами, привел артиллерист майор А. А. Бабушкин, назначенный вскоре командиром 51-го артполка. С другой группой бойцов пробился, тоже с помощью партизан, батальонный комиссар П. С. Праворный — будущий военком богдановского полка.

В большом числе — их набралось в конечном счете до полутора тысяч! — и очень организованно, с легкой артиллерией и минометами, выходили из гор пограничники, в основном из состава 184-й дивизии, оборонявшей побережье за Алуштой. С ними прибыл и майор Г. А. Рубцов — в дальнейшем командир одного из наиболее отличившихся в Севастопольской обороне полков.

Но и тогда, когда пришли все, кто мог прийти, мы недосчитались многих-многих боевых товарищей.

Потери большинства соединений на самом переходе к севастопольским рубежам были в общем невелики. Это окончательно стало ясно, когда подсчитали, сколько подошло отбившихся и отставших. Но бои в степном Крыму стоили Приморской армии дорого.

Среди тех, кому не довелось встать в наш боевой строй под Севастополем, был полковник Яков Иванович Осипов, герой Одесской обороны, командир 1-го морского, а затем 1330-го стрелкового полка. Жизнь старого моряка оборвала вражеская пуля недалеко от Симферополя, в крымском предгорье.

Полк Осипова входил в 421-ю дивизию полковника Г. М. Коченова. Она вела тяжелые бои, прикрывая отход армии и коммуникации Южного берега Крыма, и пришла в Севастополь примерно в таком же незавидном состоянии, как и 2-я кавдивизия, остатки которой, как уже говорилось, были сведены в один полк.

Рассчитывать, что удастся пополнить обе дивизии, не приходилось. И было решено 421-ю расформировать, а 2-ю восстановить при первой возможности, но в качестве уже не кавалерийской, а стрелковой (в нее влились в дальнейшем и подразделения бывшего осиповского полка).

Войска занимали назначенные им участки фронта. На Мекензиевы горы прибыл со своим штабом комдив Чапаевской генерал Коломиец, отныне отвечавший за это направление. Майор Ковтун, встретив там чапаевцев, ввел их. в обстановку.