Не повышай на меня голос, птичка
Шрифт:
— Господи… — неосознанно вырывается из меня.
— Я предупреждал… не провоцируй, — рычит в мой рот и вновь начинает кусать до клацанья зубов, пожирать мои губы, и я растекаюсь лужицей. Я уже готова кончить, все тело вибрирует от резких толчков. Всхлипываю, глотая громкие стоны. Не хочу, не хочу чтобы он слышал как мне хорошо. Но мне хорошо. До острой боли, что расходится волнами томительного наслаждения. До жара в костях. До раздирающих криков. Черт подери… Я тону в штурмовом потоке эйфории.
Хаджиев с остервенением
Его член так глубоко, так сильно и жестко, что изо рта вырываются животные звуки.
Сумасшествие. Безумие. Остро. Горячо. Мокро. Хорошо. Очень хорошо… Ох, черт.
И он чувствует это, долбит прямо туда, задевая заветную точку твердой головкой, вынуждая кончить меня, захлебнуться дикими визгами, сокращаясь вокруг его члена. Жесткий шлепок беспощадно сбрасывает в бездну наслаждения, перед тем как я чувствую глубоко внутри его пульсацию. Хаджиев напрягается, хрипит, из последних сил нападая ртом на мои соски. И только спустя мгновение я ощущаю стекающую горячую жидкость по внутренней стороне бедер, но у меня даже не остается сил на смущение или презрение. Потому что я обмякаю прямо на его агрегате, проваливаюсь в неземное блаженство.
Глава 26. Мысли
Марат
Сердце выламывает ребра. Я прикрываю веки и тяжело сглатываю, постепенно осознавая, что только что перешел границу дозволенного. Но мне плевать, потому что перед глазами все еще стоит картина, как она теряется в удовольствии.
Твою мать, я весь взмок. Тата едва дышит, распластавшись на моей груди, в то время как мной овладевает давно потерянное ощущение, которое я уже и не надеялся испытать. Она моя. Как в дурмане приближаюсь к изгибу девичьей шеи и медленно вдыхаю манящий запах. Я не готов возвращаться в реальность. Проклятье… Пальцем провожу по контуру ее мягких губ, все еще ощущая их сладкий вкус на своих, а в ответ ловлю на себе порыв слабого дыхания птички.
Она принимает попытку подняться и покинуть мои колени, но загвоздка в том, что я хочу еще. Пиздец как хочу. Мой член все еще внутри нее. И я не готов покинуть горячую плоть.
Тут же перемещаю руки на хрупкую талию Таты и впиваюсь в нее пальцами, лишая возможности слезть с меня.
— Марат, не надо… — ее грудь сотрясается от резкого вздоха.
Однако я не желаю ничего слышать и продолжаю упиваться пьянящей близостью наших тел, чувствуя, как по коже медленно скатываются капли прохладного пота.
Судя по тому, как внутри все ахуенно туго и совершенно
Нет, блядь, нет! Мне не стоит думать об этом сейчас!
Она пугается моей реакции и напрягается еще сильнее. Черт… Я даже ощущаю, как беспорядочно бьется ее сердце и, рыкнув, снимаю дрожащее тельце со своего члена, но из рук не выпускаю, поправляю штаны, а после заключаю Тату крепче в объятья и откидываюсь вместе с ней на спинку сиденья, защищая ее от себя самого.
— Спасибо, — спустя мгновение тишины, слышу шелест тонкого голоса, и только потом она позволяет себе наконец расслабиться в горячем плену моих рук.
До боли сжимаю челюсти, потому что во мне разгорается дикая потребность смять ведьму до хруста костей.
Рядом с ней мой внутренний зверь просто дуреет.
Рядом с ней я теряю себя.
Шумно выдохнув, опускаю голову и утыкаюсь носом в ее макушку. В ответ птичка впивается ногтями мне в кожу сквозь рубашку. Я ждал, когда она начнет сопротивление, но ничего не происходило. Тата больше ни разу не попыталась покинуть моих объятий, а в конце концов покорно уснула в них.
Но трель входящего звонка вынуждает меня покинуть пределы нашего спокойствия. Салим.
— Блядь, — рычу я, прежде чем ответить на звонок, наперед зная, что он мне скажет.
— Я просил тебя не делать глупостей, — рявкает он в трубку.
— Поговорим при встрече, — сдержанно цежу сквозь зубы.
Сейчас у меня нет настроения слушать его морали.
— Ты нахуя распустил руки на его территории? Хаджиев, блядь, что ты за человек такой? Ты хоть понимаешь, что сейчас начнется?
От его тона кровь мгновенно бросается мне в голову, запуская по венам неконтролируемое раздражение.
— Я сделал то, что сделал, — огрызаюсь я. — Джансу в безопасности?
— Она со мной. Послушай, Марат…
Обрываю телефонный разговор, не позволяя Салиму закончить свои нравоучения. Я не собираюсь перед ним оправдываться. Разберусь со всем завтра.
Ранее на благотворительном вечере
Дрожь лавиной скатилась вниз по моей спине.
Она здесь.
На мгновение воздух застревает в глотке, когда взгляд цепляется за стройную фигуру в откровенном наряде. И ей сказочно везет, что она не видит меня. Потому что я готов сжечь ее заживо. И это желание еще больше запускает в крови яростный адреналин.
Месяц.
Я не видел ведьму целый месяц. И уже даже начинал сомневаться в том, что она жива. Но больное воображение успокоилось пару дней назад. Я нашел ее. Именно поэтому я здесь.
Все это время моя птичка была прямо у меня под носом.