Не повышай на меня голос, птичка
Шрифт:
Рот мгновенно наполняется голодной слюной и я тяжело ее сглатываю.
— Как прошла встреча с Тимуром? — невозмутимо интересуется Хаджиев, выкладывая еду на тарелку.
Мне сейчас это снится? Что за херня происходит?
— Ты язык проглотила? — его голос звучит на октаву ниже, отчего я начинаю елозить на месте, подбирая под себя ноги.
Взяв в руки блюдо и приборы, Марат лениво двигается в мою сторону. В то время как его пристальный взгляд прожигает в ожидании ответа.
— Нет, — сухо парирую ему и поджимаю колени еще ближе к груди,
— Что нет, Тата, — перед носом возникает тарелка с сочным стейком и овощами гриль, а надо мной большая фигура Хаджиева. Смотрю на него исподлобья и ощущаю, как все тело буквально трясет от напряжения.
Но когда жесткие пальцы бережно захватывают подбородок, внутри замирает каждая клеточка, а через мгновение я и вовсе не дышу, потому что Хаджиев склоняется к моему лицу слишком близко.
— Не упрямься, девочка, — тихо произносит он. — Я хочу, чтобы ты поела, потому что это необходимо для твоего здоровья, а не потому что я пытаюсь тебя контролировать. Понимаешь? — большим пальцем Марат оттягивает мне нижнюю губу и из моей груди вырывается непроизвольный вздох.
Но я не дергаюсь. Не пытаюсь избавиться от властного прикосновения. Напротив. Позволяю ему смотреть холодом в самую душу. Я теряюсь в его близости. Клетка за клеткой он заполняет меня собой, играет на моих нервах, но внезапно Хаджиев отстраняется.
— Ешь, — хрипло приказывает он и шумно сглатывает, явно находясь на грани.
Мне и самой требуется некоторое время, чтобы перевести дыхание.
Под таким взглядом даже сливочное масло в горле комом встрянет.
— Помочь? — его голос вновь леденеет, а командирский тон приводит меня немного в чувство.
И во мне загорается ярое желание взять этот жирный стейк и швырнуть прямо в самодовольную рожу Хаджиева.
Он думает будет жить на два фронта? Трахать свою женушку, благоволить ее, а ко мне приезжать и команды раздавать? Принуждать? Унижать? Использовать мое тело для грязного секса, который он не может позволить себе со своей чистой скромницей? Черт… Моя бурная фантазия слишком ярко рисует их тела на смятых простынях, и меня начинает колотить от ярости.
— Помоги себе, — огрызаюсь и беру приборы в руки, принимаясь резкими движениями разделывать стейк.
Ухмыляется и, неодобрительно щелкнув языком, усаживается рядом.
Изредка смотрю на него исподлобья, замечая, как голодный волк следит за каждым моим движением.
Но долго я не выдерживаю.
— Собираешься сидеть и смотреть на меня? — замираю с ножом в руках.
— Пока что да.
— А потом? — стараюсь скрыть нервозность, но от его спокойствия меня просто разрывает.
— Потом планирую поужинать.
Он смеется надо мной?
Боже… Прикрываю глаза и медленно выдыхаю. Мне нужно успокоиться. От всей абсурдности ситуации мне хочется расцарапать его лицо.
Что творится в голове у этого ненормального?
Так ладно. Это не мое дело.
Отбросив идею продолжать с ним диалог, кладу в рот первый
Вот только я не успеваю насладиться блаженным моментом насыщения…
Хаджиев подхватывает меня под попку и пересаживает на высокую столешницу. Прямо перед собой… раздвигая мои ноги шире.
— Ч-что ты делаешь?.. — робкий шепот срывается с моих губ, прежде чем до меня доходит вся суть происходящего.
— Моя очередь кушать.
Глава 30. Новый Хаджиев
Я замираю, как лань перед охотником, пока Хаджиев нетерпеливо засучивает рукава рубашки, обнажая свои сильные жилистые руки. Смотрит на меня так дико и опасно, что где-то глубоко внутри зарождается сладкий трепет.
Его мрачное лицо не выдает никаких эмоций. Сейчас его можно сравнить с ягуаром, который элегантно подкрадывается к своей жертве. Вот только этот кот шлялся хер знает где. И с этими мыслями мной овладевает привычная ярость. Нет, я не собираюсь давать ему «десерт» по-первому требованию.
По крайней мере, я постараюсь противостоять ему.
А еще так же элегантно он может свернуть мне шею. Поэтому я решаю действовать аккуратно.
— Марат, — тихо произношу я, — нам нужно поговорить.
— Говори, — крупные ладони обхватывают мои бедра, сминают и притягивают меня ближе к краю стола. Проклятье. Его прикосновения такие горячие и обжигающие, что мне сложно концентрироваться на своей цели. — Я внимательно слушаю, — протягивает он глубоким голосом и, приблизившись к моей груди, обводит носом уже напрягшийся сосок. Твою мать. Вскидываю голову и начинаю отчаянно хватать ртом воздух.
Вот и как противостоять этому несносному мужчине?
— Я… — сглатываю и перевожу на него растерянный взгляд, — я так не могу.
— Как? — Хаджиев изгибает бровь и отстраняется, но руки не убирает. Будто нарочно забирается под майку и проводит большим пальцем по дрожащему животу, не выпуская меня из под фокуса своих потемневших глаз.
Соберись, детка.
Набираю полные легкие спасительного кислорода.
— Я не могу говорить, когда ты трогаешь меня, — едва не рычу на него, чувствуя как рассудком завладевает гребаная похоть.
— Значит, поговорим потом. — Одним движением Марат подхватывает меня со стола и аккуратно ставит на ноги. — Потому что сейчас я собираюсь вылизать тебя, девочка, — хрипло заявляет он, прежде чем опуститься передо мной на колени.
Ох, мамочки…
Хаджиев. Передо мной. На коленях.
Мир сошел с ума. И я вместе с ним.
Немного шокированная, я опускаю на него взгляд, ощущая, как между ног нарастает болезненное напряжение. Настолько, что мне хочется сжать бедра. Особенно, когда его грубые пальцы скользят под майку, задирая ее.