Не повышай на меня голос, птичка
Шрифт:
Мое пробуждение, как гром среди ясного неба. В ужасе дергаюсь, чувствуя, как каменная эрекция упирается мне прямо в поясницу, пока ее хозяин алчно сминает руками мою талию, вынуждая трепещущее сердце подпрыгнуть в самое горло.
— Мне нужно войти в тебя, — хриплый ото сна голос касается моего затылка горячим дыханием, а потом он перемешает ладони на бедра и прижимает меня ближе к возбужденной плоти.
Ненасытное животное.
— Марат, — глухо выдыхаю я, и пытаюсь отстраниться, но вместо этого еще отчетливей ощущаю его твердый член между ягодиц. Когда он успел раздеться?
— Я голоден,
Глубокий низкий голос кружит голову. И я прикрываю глаза. Мне нужно как можно быстрее увеличить между нами дистанцию. Иначе сгорю, задохнусь от порочных желаний, которые я совершенно не должна испытывать. Как и хотеть этого мужчину.
Пытаюсь развернуться, но подонок держит меня в своих стальных тисках слишком крепко. А потом и вовсе сводит с ума, медленно царапая пальцами по животу, устремляясь прямо к горящему эпицентру.
— Перестань, этого не будет, — пищу, тяжело дыша. Нет. Требую, вцепившись ногтями в его жилистую кисть. — Прошу, Марат, я не хочу. Отпусти…
— Не могу, — Его губы снова находят мое плечо и начинают клеймить. Сменяя грубую ласку на влажный язык, который умело выводит горящие следы на коже. Обжигает до самой разнузданной похоти. Пленит яркой палитрой чувств. В то время как дикие мужские пальцы блуждают везде, добираются до волос и мягко собирают их в кулак, перед тем как плавно потянуть вниз. Ох, черт! Волна чувственных мурашек рассыпается по спине, запуская в крови сумасшедшую реакцию. — Что ты со мной творишь, птичка? — полушепотом на ухо хрипит он, и я готова закатить от удовольствия глаза, но из последних сил заставляю себя дать этому кобелю отпор. Слишком удобно устроился.
Перевожу дыхание, собирая по крупицам возможность говорить членораздельно.
— Ты не можешь сначала причинять мне боль и унижение, а потом ждать, что я услужливо раздвину перед тобой ноги. Хватит, Марат. Я…
— Замолчи, — Хаджиев с обреченным стоном утыкается мне в затылок, с силой сдавливая талию. Жадными руками. Требовательно. Настолько, что на мгновение я теряюсь, даже вдохнуть не получается, поэтому как только он ослабляет хватку я шумно вбираю воздух. Как и он. В унисон вместе со мной.
И, воспользовавшись минутной заминкой, я все же нахожу в себе силы озвучить угрозу.
— Если, — облизываю пересохшие губы, все еще задыхаясь от переизбытка эмоций, — если ты возьмешь меня против моей воли…
Но Марат не позволяет договорить, нависает, подхватывает мой подбородок пальцами и заставляет посмотреть в его глаза, затянутые патокой похоти.
— Успокойся! — строго. — Твоя жизнь в моих руках, но брать силой я тебя не собираюсь, — мрачно добавляет он и, нехотя отстранившись от меня, перекатывается на другую сторону кровати. — Против воли, — едва слышно усмехается себе под нос. А затем присаживается и раздраженно втягивает носом воздух, вновь нарушая тишину. — Я больше не притронусь к тебе, Тата, пока сама не попросишь. — Он резко поднимается и тут же выходит из комнаты, даже не оглянувшись.
Пока сама не попросишь…
Шумно выдыхаю, вплетая пальцы
Но остаток дня Марат и в самом деле больше не приближался ко мне ни на шаг, и на следующий день он держался так же отстраненным. И злым. Однако на мне свое раздражение не срывал. Вот только ничего хорошего это не предвещало.
Последующие месяцы проходили до абсурда спокойно. В отношениях с Маратом тоже ничего не изменилось. Напротив. Его холодная сдержанность стала для меня наказанием. Мы практически не общались, живя под одной крышей. И это давило на меня. Даже когда мы делили кровать, к моему огромному удивление, Хаджиев полностью игнорировал меня как объект вожделения. Такой выдержки я не ожидала конечно.
И где-то глубоко внутри болезненно екало от мысли, что все необходимое теперь ему дарила Джансу, свадьба с которой, кстати, почему-то по-прежнему не состоялась.
Марат не просвещал меня в свои дела, но пару разговоров мне все же удалось подслушать. Хотя в его защиту стоит отметить, что за все это время он не ночевал в доме лишь пару раз. И то, это было после того, когда в особняк приезжала его мать.
Я слышала, как она скандалила с ним в кабинете, но из-за незнания языка совершенно не понимала причину столь разъяренного состояния старой ведьмы. Как же я ненавижу ее. Всеми фибрами души. И мне стоило больших усилий, чтобы не выйти поздороваться с ней в одной рубашке ее сыночка. И если бы не предупреждение Марата, наверное, я все-таки не удержалась бы от провокации.
Внезапный стук в дверь отрывает меня от размышлений.
— Татьяна Владимировна, — на пороге появляется горничная с охапкой роз. Огромных голландских роз кровавого цвета. — Это просили передать вам.
— Мне? — мои глаза кажется становятся размером с блюдца.
— Вам, — уверенно парирует она и подходит, вручая мне букет, после чего сразу же удаляется, закрыв за собой дверь.
Сглатываю и, пребывая в полной растерянности, присаживаюсь на край кровати. Красивые. Медленно провожу кончиками пальцев по бархатистым лепесткам распустившихся бутонов, улавливая исходящий от них запах дикой природы. Терпкой свежести. Уже хочу зарыться в них носом, как вдруг замечаю записку…
Дрожащими пальцами переворачиваю карточку и забываю как дышать.
“Поужинай со мной”
По позвоночнику скользит приятная дрожь. А осознание, что это дело рук Хаджиева, заставляет сердце распустить крылья и забиться в груди.
Глава 32. Кто ты такой
Цветы и приглашение на ужин от Хаджиева. Господи… Этот человек меня когда-нибудь убьет своими выходками.
Однако трепет, что сейчас переполняет меня изнутри я не в силах заглушить.
— Глупости какие, — шепчу я, сжимая переносицу пальцами, в попытке побороть нервный смешок.
В неверии я перечитываю еще несколько раз аккуратно выведенную чернилами надпись.
“Поужинай со мной,” — читаю вслух его слова и пытаюсь понять, с какой интонацией он сказал бы их мне. Отчего грудь буквально сдавливает от волнения и я с трудом сглатываю его.
Положив букет с запиской на покрывало, поднимаюсь, начиная расхаживать взад вперед, поглаживая бедра вспотевшими ладошками.