Не позднее полуночи (сборник)
Шрифт:
Я вернулся в кабинет и сказал Вульфу:
– Я знаю, что вы предпочитаете переваривать факты самостоятельно, но мне в голову пришла одна занятная мысль. Ведь в той мере, в какой это касается конкурса, никому уже нет никакого дела, кто стащил этот бумажник. Теперь у них у всех имеются ответы, и все равно все придется начинать заново, но что же тогда остается от нашей работы?
Вульф нахмурился:
– Работы нам еще хватит. Ты ведь знаешь, для чего меня наняли.
– Да, сэр. Во всяком случае, мне полагалось бы это знать. Но все-таки что, если клиенты потеряли интерес к делу, для которого они вас наняли?
– Эту проблему мы найдем возможность решить, когда она действительно возникнет. Сейчас у нас и без того забот хватает. Я ведь говорил,
Звонил телефон. Забыв, что мой лагерь передислоцирован, я автоматически снял трубку с рычага. Настойчивый мужской голос обращался ко мне не с просьбой, а с приказанием, и я, прикрыв рукой трубку, повернулся к Вульфу.
– Бафф. Во взрывоопасном состоянии. Вас, и только вас.
Вульф потянулся к своему аппарату. Я остался у своего.
Глава пятнадцатая
– Ниро Вульф слу…
– Это Бафф. Ваш аппарат прослушивают?
– Насколько мне известно, нет. Полагаю, нам всем следует жить в убеждении, что нет. Не думаем же мы постоянно, что наш разговор в любую минуту может прервать взрыв атомной бомбы. Иначе жизнь стала бы…
– Я не смог связаться с Хансеном, поэтому звоню вам. – Слова у Баффа громоздились друг на друга. – Тут у меня, в моем кабинете, сыщик из криминальной полиции, лейтенант Роуклифф. Я вышел в другую комнату, чтобы позвонить. Он говорит, что одна из конкурсанток, Сьюзен Тешер, получила сегодня утром по почте листок с ответами на пять стихотворений. Прежде чем сообщить мне об этом, он спросил, сколько вообще существовало экземпляров этих ответов, и я повторил ему то, что мы им все время говорили на этот счет: то есть всего один, в банковском сейфе. Мы ведь не упоминаем о той копии, которую сделал для себе Гудвин. Но теперь, когда эта женщина получила по почте ответы, полиция может…
– Одну минуту, мистер Бафф. Экземпляры ответов получили по почте и трое других конкурсантов, и у меня есть основания полагать…
– Еще трое! Но тогда что же… Кто же тогда их послал?
– Этого я не знаю. Во всяком случае, я не посылал, и мистер Гудвин тоже.
– А где сейчас находится его копия?
– Во внутреннем отделении моего сейфа. Туда Гудвин положил бумаги, и там они, должно быть, и находятся. Не вешайте трубку, подождите минуту у телефона, он сейчас проверит.
Я положил трубку, подошел к сейфу, открыл внешнюю дверцу и набрал четырехзначную комбинацию цифр на внутреннем отделении. Это заняло некоторое время. Открыв внутреннее отделение, я увидел сверху листки из своей записной книжки. Я вынул их, убедился, что их четыре, положил назад, закрыл обе дверцы и объявил Вульфу:
– Всё на месте. – Потом вернулся к своему креслу и снова взял трубку.
Вульф сказал:
– Мистер Бафф, вы слушаете? Экземпляр мистера Гудвина все время оставался в сейфе, там же он находится и сейчас. У меня были миссис Уилок и мистер Янгер. Кроме того, мне звонил мистер Хири и сообщил, что к нему в офис заходил мистер Роллинс. У вас есть какие-нибудь новости от мистера Хири?
– Да. Он звонил Ассе. Мы все как раз собирались звонить вам, но тут пришел этот сыщик. Что за совещание вы сегодня затеяли?
– Оно состоится в девять у меня в кабинете, на нем должны присутствовать все заинтересованные лица. Мистер Гудвин собирался…
– Это может подождать. – В голосе Баффа еще больше, чем раньше, проступали интонации большого босса. – Так что же с полицией?
– Ну что я могу вам сказать? – произнес Вульф рассудительно. – Вы ведь все это говорили не под присягой. А в неофициальных беседах полицию обманывают многие и весьма часто, включая и вашего покорного слугу… Право лгать, если это служит защите ваших собственных интересов, – вещь весьма ценная и чрезвычайно широко распространенная. Правда, на сей раз полиция занимается расследованием убийства, и число существующих экземпляров конкурсных ответов может оказаться для нее фактом первостепенного значения. До настоящего момента, если бы они узнали, что вы им лгали, они бы просто слегка рассердились. Если же вы не раскроете полицейским правду теперь и они позднее обнаружат это сами, то придут в ярость. Так что я бы посоветовал вам немедленно сказать лейтенанту правду.
– Признаться, что мы лгали полиции?!
– Ну разумеется. Почему бы и нет? Вы ведь не совершили ничего противозаконного, так что вам не грозит за это никакое наказание. Я бы вообще, сэр, никогда не советовал лгать людям, которые не обладают достаточно острым умом, чтобы прочувствовать момент, когда надо сознаться, и уж коль скоро этот час пробил, сделать это своевременно и достойно. Что же касается встречи сегодня вечером, то…
– Это можно обсудить попозже. Я вам позвоню.
Бафф повесил трубку. Вульф аккуратно положил на рычаг свою, отодвинул в сторону телефон, издал из самых глубин своего нутра, прямо оттуда, где между брюками и жилетом виднелась желтая полоса рубашки, тяжелый вздох, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
– Надеюсь, вы понимаете, – сказал я, – что к нам теперь непременно наведаются гости.
– Ничего не поделаешь… – пробурчал он.
Поскольку номера телефонов «ЛБА» и «Черчилля» все равно уже были у меня в голове, я ограничился тем, что нацарапал в записной книжке телефоны журнала «Часы» и офисов Хансена и Хири. Покончив с этим, я отправился на кухню, где Фриц замачивал в кислом молоке с травами и специями баранье сердце, и, спросив разрешения воспользоваться его телефоном, приступил к делу. Четверо – Уилок, Янгер, Хири и Бафф – уже были оповещены, и я собирался напомнить им об этом несколько позже. Роллинс предположительно тоже получил приглашение, но это требовало проверки. Я без особых усилий поймал одним звонком сразу двоих, О’Гарро и Ассу, зато на остальных пришлось потратить чертову прорву времени. Четыре звонка, сделанные на протяжении сорока минут в номер 18–14 гостиницы «Черчилль», где обитала Гертруда Фрейзи, так и остались без ответа. Не удалось мне – я сделал три попытки – поймать и Рудольфа Хансена; правда, он в конце концов перезвонил сам и, как водится, потребовал к телефону Вульфа. Я терпеливо разъяснил, что это невозможно, и, хотя Хансен отказался принять приглашение на встречу, я понимал, что он все равно никуда не денется. Поймал я и Гарольда Роллинса, который одной короткой фразой свысока сообщил мне, что будет, и сразу же повесил трубку.
Твердым орешком оказалась Сьюзен Тешер. Сначала в «Часах» мне сказали, что она на совещании. Потом «Часы» сообщили, что ее в тот день вообще на работе не было. Я попросил к телефону мистера Кнудсена, высокого и костлявого, но он куда-то вышел. Тогда я попросил мистера Шульца, тоже высокого, но плотного, но тот оказался занят. После этого мне ничего не оставалось, как потребовать высокого и тощего мистера Хиббарда, того, что из юридического отдела, и будь я проклят, если я его в конце концов не заполучил. Я сообщил ему о встрече, перечислил, кто там будет, и сказал, что если мисс Тешер не придет, то завтра она может оказаться перед fait accompli. Я твердо знал, что всякий мало-мальски уважающий себя юрист сразу же смекнет, что нельзя просто так отмахнуться от парня, который имеет в своем лексиконе словечки вроде «fait accompli».