Не проклинайте мужа Светом
Шрифт:
Под пристальным взглядом ведьмы Марти поежился, но затем решительно подошел и протянул детскую ладошку.
— Здравствуйте. Мое имя Мартин. И недавно я видел про вас сон.
Мадам Ольдман удивленно воззрилась на предложенную руку.
— Правда? И о чем же он был, мальчик?
— Я видел вашу смерть, — совершенно спокойно заявил ангел, бесстрашно заглянув в зеленые омуты ее глаз. — И она была связана с тем предметом, который вы отдали сегодня вампиру.
Я ошеломленно повернулась к ангелу, а у старой ведьмы изменилось лицо.
— Я
Мадам Ольдман вдруг нахмурилась, к чему-то прислушалась. После чего всплеснула руками и, пробормотав нечто неразборчивое, метнулась на второй этаж. Там немедленно что-то зашуршало, зашипело, под конец даже грохнуло, словно ведьма откинула в сторону надежно замурованный люк или крышку сундука. А потом до нас долетел ее разгневанный вопль:
— Как он посмел?!
Я поежилась, когда от набирающего силу крика ведьмы задребезжали чашки на столе, а пол ощутимо завибрировал. Поразилась про себя, что кому-то вообще удалось ограбить старуху. А потом вспомнила, как тяжело взлетал с крыши ворон, и мысленно присвистнула: а вампир-то — молодец. Сам остался в доме заговаривать бабке зубы, а в это время его подельник-ворон проделал клювом дыру в крыше, залез на чердак и умыкнул оттуда нечто очень ценное. Причем ему не помешали ни защитные заклинания, ни зачарованные осы, ни даже крепкая крышка на сундуке — или чем там ведьма гремела?
— Сбежал, кровопийца проклятый! — Со второго этажа кубарем скатилось нечто, в котором я с большим трудом признала давешнюю «девочку» — клубок спутанных седых волос, похожий на воронье гнездо, перекошенное яростью лицо, дико пылающие глаза, в которых читался самый настоящий страх. Интересно, что именно умудрился спереть кровосос, если мадам Ольдман так расстроилась? — Уничтожу! Изведу со свету! Во-о-ор!
Изменившаяся до неузнаваемости ведьма, на лице которой проступило зверское выражение, обвела гостиную полубезумным взглядом, а потом вдруг открыла рот и завизжала так, что нас чуть не сдуло. От этого вопля занавески на окнах взметнулись чуть ли не до потолка. На полу пугливыми ежиками начали собираться половицы. С потолка посыпалась мелкая труха. Чашки и чайник сперва потрескались, а затем начали стремительно крошиться, словно звуковая волна дробила их невидимым молотком.
Еще через какое-то время опасно затрещали стулья. Ощутимо прогнулись несущие балки и искривилось пространство вокруг входной двери. Весь дом заходил ходуном, словно оказался в эпицентре землетрясения, а мадам Ольдман все кричала и кричала, заставляя нас с ангелом медленно пятиться и изо всех сил зажимать уши.
Наконец ведьма выплеснула свое негодование и остановилась, чтобы перевести дух. В этот момент ее взгляд упал на меня и прижавшегося к стене ангела, на мгновение став более осмысленным. А затем она одним гигантским прыжком оказалась рядом и с рыком накинулась
— Как ты узнал? У тебя есть дар предвидения?
Ангел, смешавшись под таким напором, попытался юркнуть мне за спину.
— Н-не уверен…
— Тогда откуда?!
— Мне просто сон вчера приснился. И я решил вам о нем рассказать.
— Твоя мать — прорицательница? — снова прорычала ведьма, оскалив внезапно отросшие клыки.
Мартин замотал головой.
— Не знаю. Не видел ее никогда.
— Как это? — поразилась я, настойчиво прикрывая его собой. — Ты же говорил, что прожил с ней всю жизнь!
— То была приемная мама, — смутился Мартин, опасливо покосившись на застывшую в паре шагов ведьму. — Она меня вырастила, и я ее очень люблю. Но настоящая моя мама далеко. Отец сказал, что нам пока нельзя видеться, но когда-нибудь, когда я буду готов, он обязательно ее ко мне приведет.
Мадам Ольдман, отдышавшись, нервным жестом пригладила встопорщившиеся волосы. Потом обвела рассеянным взором пострадавшую от ее буйства комнату, небрежно повела рукой, восстанавливая все как было. А затем уже спокойнее повернулась к Мартину.
— Что ты знаешь о похищенной вещи?
Ангел ответил ей удивленным взглядом.
— Ничего.
— Тогда почему… Впрочем, молчи, — оборвала сама себя ведьма. — Сейчас это не важно. Ты можешь ее вернуть?
— Нет, — покачал головой Мартин. После чего поднял руку, в которой была зажата моя ладонь, а затем для верности ткнул в меня еще и пальцем. — Зато она может.
— Что-о?! — в один голос воскликнули мы.
Я возмущенно вскинулась:
— Марти, ты в своем уме?
— Ты уверен? — деловито осведомилась ведьма, уставившись на меня с каким-то нехорошим прищуром.
И, пока я судорожно подыскивала аргументы против этой нелепой затеи, Мартин без тени сомнения кивнул.
— Да, госпожа ведьма. Я видел сон, у Хель должно получиться.
— Ты что несешь? — прошипела я, сердито дернув пернатого за рукав. — Какая еще вещь? Как я могу ее вернуть, если даже не представляю, что это такое?
— Это артефакт. Очень старый и важный не столько для меня, сколько для вас, — уже совершенно спокойно пояснила мадам Ольдман, отодвигая ближайший стул. А потом махнула рукой и устало велела: — Садитесь. Я вам сейчас все объясню.
Свирепо покосившись на ангела, вздумавшего бросаться такими обещаниями, я уселась за стол. Мартин пристроился рядом, совершенно правильно поняв смысл нарисовавшегося у него под носом кулака. Его уверенности в собственной правоте это, правда, не убавило, что рассердило меня еще больше. Зато мадам Ольдман окончательно пришла в себя и уже вполне мирно предложила:
— Травяного настоя хотите?
Я только насупилась, а Мартин охотно кивнул.
— Хорошо. — Ведьма поднялась со своего места и, моментально избавив чайник от трещинок, принялась за нами ухаживать, как радушная хозяйка.