Не сдаётся душа

Абросимов Леонид

Юра выписал мне удостоверение горноспасателя в красных, «страшно государственных» корках с розовым вкладышем с красными буквами: «Приобретение билетов на все виды транспорта ВНЕ ОЧЕРЕДИ». Внизу указан номер приказа министра транспорта. Удостоверение было настоящим и действовало на кассиров и очереди в кассы убийственно. А я подарил ему очень солидную, чёрную кожаную с красивыми вышитыми вензелями, папку для документов. Она ему очень нравилась, и он постоянно потом ходил с ней. А удостоверение иногда помогало мне в командировках, даже при отсутствии билетов мне находили возможность уехать.

…Уверенно постучав большим гаражным ключом, почему-то оказавшимся со мной, под окном купе проводников последнего вагона, я показал красные корочки заспанной проводнице. «Мест нет», – показала она руками. Но я настойчиво показывал ей красные корочки. Пожав плечами, проводница впустила меня в вагон, и поезд тронулся. Что мне и требовалось.

В вагоне было очень жарко и душно. «Ты зачем его впустила! Мест нет, ты же знаешь! И билета у него нет», – громко зашипела вторая проводница. «Он корочки красные показал, я и открыла», – оправдывалась первая. Не только этот, но и все последующие вагоны были загружены до отказа, весь поезд был действительно полон. Мы шли вдоль спящих вагонов в купе начальника поезда. Меня конвоировала первая проводница. Кроме начальника поезда в его купе оказались ещё и три контролёра. «Вот, получите», – сдала меня контролёрам проводница. «А ты не уходи, сейчас будешь объяснительную писать», – сказал, видимо, старший. Так из-за меня человеку попало. Контролёры, очень строгие, в фирменной серой форме пожилые железнодорожники, проверяли билеты других пассажиров. «Нарушаем?» – спросил один, досконально изучив моё удостоверение. «Так ведь ехать надо», – сказал я. «Ездить надо правильно, по билетам», – однотонно и нудно сказал второй контролёр. «Да где же их взять-то, если на полустанке даже и кассы-то нет?» – спросил я. «Всё равно, нужно ездить строго по билетам, – бубнил второй. – Штраф будете платить или вас в тайгу высадить?» Вариантов у меня не было. Заплатив штраф и за билет, я отправился следом за начальником поезда в передние вагоны. План «Б» сработал. Место мне всё-таки нашли, и через пятнадцать минут я уже спал крепким сном.

Мордовия

К Чамзинке мы подъехали рано утром. То ли утренняя серая мгла, то ли туман не давал рассмотреть и прочитать большое панно у въезда на необходимое нам предприятие. Подъехав поближе, увидели – весь снег, всё вокруг было занесено цементной пылью в два пальца толщиной. Только колея дороги белела, утрамбованная колёсами машин. Кто-то пальцем или прутком написал внизу панно большими буквами: «Мордовгрязь». Предприятие называлось «Мордовцемент»…

Заехав в открытые, незакрывающиеся ворота, мы увидели большой «хвост» машин. Цемент и шифер нужен всем строителям. Нам нужен был плоский шифер. Стояли долго. Очередь еле двигалась. Местные грузчики работали медленно-медленно, как при замедленном кино. Конца очереди машин не было видно, и они никуда не спешили. Потом машины встали вовсе. На погрузку подали крытый вагон «Пульман». Вагоны грузят эти же грузчики, но без очереди. После вагона был обед, потом опять вагон. Наконец второй загруженный вагон убрали, но очередь всё равно не двигалась. Я побежал посмотреть, почему стоим и что можно сделать. Оказалось, возвращаясь назад, маневровый тепловоз застрял на переезде, и машины не могли проехать на погрузку. Погрузочный цех и депо тепловоза находились на некоторой возвышенности. Рельсы обледенели, тепловоз скользил и не мог преодолеть даже этот небольшой подъём. Кроме того, он не мог двинуться с места и назад. Мне пришла в голову оригинальная мысль. «У меня военная машина, – сказал я мастеру, – ЗИЛ-157, он трёхосный, мы толкнём тепловоз, а вы погрузите нас без очереди». – «Пойдёт», – решил он.

«Вот тепловозы мы машиной ещё не толкали», – смеялся мой водитель Валера. Легко проехав своими большими колёсами по глубокому снегу, развернулся и, упершись бампером в бампер маневрового, немного сдвинул его. Этого оказалось достаточно. Тепловоз, буксанув, быстро убежал с переезда.

А мы, получив свои две пачки плоского листового шифера, поехали обратно домой.

Автопилот

Конец августа. Аэропорт Кольцово в Свердловске встретил меня пасмурной погодой и туманом. До небольшого городка Ивдель, что на севере Свердловской области, можно добраться только на АН-2, по железной дороге ходят только товарняки – сквозной асфальтовой дороги нет. Самолёт в этих местах – что автобус в городе. На нём всё. Почта, люди, мелкий груз. На старенький, видавший виды АН сели: бабка с козой, восемь крепких парней с большими рюкзаками и двумя ящиками водки и я. В рюкзаках у парней были пайфы – большие, по вместимости рюкзака, и изогнутые по спине для удобства бачки из нержавейки. Парни летели по ягоду морошку до Ивделя, там их ждал вертолёт МИ-6, который выкинет их на болотах и через пять дней должен забрать обратно.

Кукурузник, как кузнечик, скакал от одного населённого пункта до другого. Взлёт, полчаса – посадка, взлёт, полчаса – посадка, и так раз десять. Алексеевский завод, Алапаевск, Демидовский… Парни, расположившись поудобней на лавочках вдоль бортов, выставили посуду. Бабка достала на закуску зелёный лук, пироги, яйца. Козу привязали к последней

ножке скамьи и полетели. Я был в числе приглашённых. «Так, это что такое?» – из-за занавески, разделяющей кабину пилота и пассажиров, смотрел командир самолёта. «Как что, не видишь? Водку едим», – ответили парни. «Я вижу, что водку! Кто разрешил?! Почему без меня, без командира корабля?! Непорядок!» – «Присаживайтесь, пожалуйста!» – «То-то же!» И, улыбаясь во весь полный больших золотых зубов рот, позвал: «Васька, ставь автопилот, идём водку есть!» У всех пассажиров, кроме бабки – она, конечно, ничего не поняла, – отвисли нижние челюсти. Мы переглянулись. Все знали, что на АН-2 нет автопилота! Васька, механик самолёта, быстро достал и размотал тонкий металлический трос с раздвоенными петлями на концах и одел их на концы штурвала: «Порядок, командир!» – «Высоту держит хорошо, – пояснил командир, – при подлёте у дома сориентируемся, если и снесёт на пятьдесят-сто километров влево-вправо, ерунда. В небе гаишников нет, ха-ха-ха». Челюсти поднялись. И мы опять полетели…

При посадке на конечном пункте в Ивделе сломали клюку – кронштейн крепления заднего колеса. «Ерунда, – сказал командир, – у нас есть старый списанный „Антошка“, мы с него снимем – на свой поставим…» Я не знаю, как парни и бабушка. Я был трезвый, почти. В аэропорту Ивделя парней действительно ждал вертолёт. Лётчик ругался, почему опоздали на полчаса. «Грозу обходили», – спокойно ответил командир «Антона». Вертолётчик недоумённо посмотрел в свои полётные карты… А мне предстоял полуторачасовой путь на «курганчике» до посёлка и леспромхоза Полуночное.

Через год мне довелось снова побывать в этих краях. И самолёт, и лётчик были другими. На обратном пути в Алапаевске, на грунтовом аэродроме, мы непредвиденно задержались. К самолёту подали трап – железную лестницу с поручнями на небольших колёсиках – и попросили выйти не спеша: «Вас будут снимать в кино!» Выходить и заходить пришлось раз шесть. «Кольцово закрыто по метео, торопиться вам некуда, так что давайте, приобщайтесь к лучшему из искусств – кино!» – кричала нам женщина в мегафон. Кинорежиссёр – в белой куртке, чёрных кожаных джинсах, с чёрными крашеными волосами не очень короткой стрижки. «Свердловская киностудия», – пояснил нам лётчик.

«Загорали» до утра. Съездив на железнодорожную станцию и убедившись, что уехать не на чем, я успокоился и вернулся на аэродром. Ночевали в поле, кто в самолёте, кто под ним, рядом. Гостиница не была предусмотрена.

Рано утром вылетели, хорошо еще все пассажиры были рядом.

Без колеса

Даже хорошо отлаженный прибор или механизм, рассчитанный на стабильную работу в течение нескольких лет, иногда ломается. Телевизор, например. Или свет (электричество) отключается. Или ружьё раз в год стреляет. Ну а уж на стройке без поломок не бывает. То кран сломается, то трос рвётся, то бетон в миксере застынет – не выковырять потом. Но чаще всего пробивали, резали и прокалывали колёса автомобилей. Причём колёса машин крупнотоннажных. И если на обычных машинах колесо можно быстро заменить, на наших это было сделать проблематично из-за большого веса последних. Колесо КрАЗа поднять одному сложно. Но были у нас крепкие ребята – водители. Коля Карпов или Миша Минеев справлялись сами. Но иногда и запасок не хватало. На «Татрах» с этим было проще. Любое пробитое колесо менялось местами с любым передним. Или просто снималось переднее колесо и ставилось на место пробитого, и ехали так, без колеса. Конструкция позволяет. А вот на ЗИЛ-157 так не поедешь.

Один раз едем по улице Кузбасской, спускаемся с железнодорожного моста в районе автобусной остановки «Рынок автозапчастей». Видим, нас обгоняет с левой стороны большое колесо. «Да ведь это наше!» – удивлённо воскликнул Валера (водитель). Потихоньку притормаживая, останавливаемся. Обойдя машину, убедились, что на правой стороне действительно отсутствует эта необходимая для движения деталь. Колесо, получив свободу, набрав скорость, убежало далеко вперёд. Пересекло шоссе и бухнулось в болото у мостика. Встречные машины, чудом избежав столкновений, разбежались в разные стороны. Найдя злополучное колесо, мы выкатили его к дороге. Но поднять его не смогли. Пришлось вызывать погрузчик. Уехать по другим делам я не мог, в кузове находился только что полученный спирт в количестве сорока декалитров. Оставлять его без присмотра было легкомысленно. День был потерян.

С этой машиной связано ещё несколько историй. Попала она в руки к новому водителю. Звали его Виктор – Витя-цыган. Он любил её как родную мать. Стройный, курчавый, черноглазый парень запал на нашу Валюшку, но это другая история. Витя был честным и исполнительным водителем. На работе. Бывало, он приезжал утром на совершенно неузнаваемом «зилке», вымазанном в грязи по самые края бортов. «Витя, где ты лазил?» – спрашивали мы. «С болота сено вывозил, – отвечал он, – военной машине военная работа». Цыган, одним словом.