Не случайно
Шрифт:
— Это твои родители? — спрашивает Полина, указывая на фотографию.
— Да, заочно представлю, Георгий Иванович и Мария Леонидовна. А это — моя сестра, младшенькая, Ксюша, — улыбаюсь, глядя на снимки.
— Я по-другому представляла твой дом, — Полина улыбается, откидывает голову мне на плечо.
— Очень интересно, — хмыкаю. — Расскажешь?
Полина поворачивается в моих руках, улыбается, кладет ладошки мне на плечи.
— Нууу… дом в моем представлении должен был быть такой модный, со строгими линиями, все в лофтовом стиле… А у тебя тут уютно, шторы на окнах, фотографии в рамках…
Улыбаюсь, довольный, как кот, наевшийся сметаны.
— За этот уют спасибо маме
Полина смеется в голос, утыкаясь носом мне в грудь. Подхватываю ее под попку и несу в спальню. Чувствую себя подростком, хочу все время касаться Полины, желательно без одежды. Мда, Макс, поплыл ты, мужик. Надо поторопить Грачева. Жду свободы этой женщины даже больше, чем она сама.
Открываю ногой дверь своей спальни, прохожу вглубь, опускаю все еще смеющуюся Полину на кровать. Нависаю над ней, смотрю в глаза. Они у нее невероятные. В первую встречу взгляд был словно потухший, усталый настолько, что даже было жаль ее… но сейчас я вижу совершенно другие глаза. Они улыбаются. В уголках глаз Полины лучиками расходятся небольшие морщинки. Наверно, раньше она часто улыбалась. И мне так нравится то, что рядом со мной ей комфортно, и хочется улыбаться…
Целую Полину в губы, смещаюсь к щеке, затем к ушку, на шею… Не могу остановиться, хочется зацеловать ее всю…
Вот и добрались мы до горяченького)) Кстати, у Марины будет своя история. Но это позже)
Полина
ПОЛИНА
Просто невероятный день! Подумать не могла, что тот хмурый и опасный мужчина, который меня напугал в первую встречу, окажется таким добрым, внимательным и страстным. Сижу на пассажирском сиденье внедорожника и смотрю на Максима. Он внимательно следит за дорогой, одна его рука на моем колене, второй расслабленно держит руль. Не могу сдержать улыбки, как малолетка, ей Богу! Даже стыдно за свое поведение! Но не могу ничего с собой поделать, губы сами растягиваются. Хочу, чтобы так было всегда. Вот эти бабочки в животе и мурашки от прикосновений. Я никогда не была такой чувственной, готова ластиться к Максу, как кошка! Настолько новы для меня все ощущения, которые я испытываю рядом с этим невероятным мужчиной! Словно и не чувствовала никогда раньше. А сейчас мой организм проснулся, и подкидывает мне гормоны, как дрова в топку.
Макс смотрит вперед, но начинает улыбаться.
— Полина Викторовна… Хватит на меня так смотреть! Иначе мы свернем на обочину… — его пальцы на моем бедре сжимаются чуть сильнее, разгоняя по телу мурашки. Сглатываю скопившуюся слюну, прикрываю глаза.
— Извините, Максим Георгич, — говорю с притворным сожалением, отводя взгляд на дорогу. — Я так больше не буду…
— Я тебе не буду! — угрожающе говорит он, смеясь. Тоже улыбаюсь, так тепло на душе. По радио тихонько какая-то медленная песня современных исполнителей. Макс начинает потихоньку подпевать припев:
— Самая, самая, самая моя… Завербован феромонами… тебя не описать…
Самая, самая, самая моя… Мы с тобой сорвемся за кордон, обнимем небеса…
Смотрю на него, не могу поверить своим ушам. Макс улыбается, смотрит на меня…
— Вот, Полина Викторовна, совсем мягким стал с тобой, песни пою… — он подмигивает мне, улыбается. Задерживаю дыхание, смотрю на Мартынова. Наверно, странно сейчас выгляжу. Прикрываю глаза, вдыхаю воздух. Легкие жжет от недостатка кислорода.
— Да вы романтик, Максим Георгич, — пытаюсь пошутить я. Сердце пытается выпрыгнуть, бьется диким ритмом в горле, которое я тру ладонью, надеясь успокоиться. Нельзя, Полина! Нельзя влюбляться… Хотя поздно, похоже… Втрескалась в Мартынова, как девчонка, и что с этим
Погружаюсь в свои мысли, Максим тоже молчит. Ловлю себя на том, что с этим мужчиной даже молчать комфортно. Просто слушаю мелодию, льющуюся из динамиков, смотрю в окно. В молчании доезжаем до дома. Выходим из машины. Нервно поправляю прическу. Мне кажется, что все вокруг сразу поймут, чем мы с Максом занимались. Хоть мы и приняли душ, но я ощущаю запах секса. Он настолько плотно нас окутывает, что начинаю чаще дышать. Мартынов подходит близко-близко, обнимает меня за плечи, целует в висок. Настолько простой жест, но так много для меня значит… Никто не целовал меня так раньше, кроме папы. Он поддерживал меня всегда и во всем, и чмокал в висок, прямо как сейчас Макс. На глаза наворачиваются неожиданные слезы. Пытаюсь сглотнуть подступивший комок, но не сдерживаюсь и всхлипываю.
— Поль, ты чего? — Мартынов растерянно смотрит на меня. А мне стыдно отчего-то. — Лисичка, не пугай меня так… Что стряслось, м? Я что-то сделал не так?…
— Нет, ты что… я просто… не знаю, как объяснить… расчувствовалась…
Мартынов выдыхает облегченно, обнимает крепче.
— Ты же ничего не скрываешь от меня, Поль? Мы ведь доверяем друг другу?
— Не скрываю, доверяем, да.
Макс целует меня в макушку, вздыхает.
— Успокоилась? — спрашивает неуверенно. Киваю, уткнувшись в его плечо. Вдыхаю аромат Мартынова, да, действительно, успокоилась. Даже странно ощущать себя защищенной рядом с мужчиной… — Пойдем, лисичка, там детки заждались, наверно…
Отлипаю от Макса, стираю пальцами остатки влаги с щек. Мартынов поправляет легким движением мою челку, запахивает на мне куртку, чмокает в губы и берет за руку. Поднимаемся в квартиру. Дети весело смеются, Лидия Семеновна тоже хохочет. Проходим в гостиную, где расположилась веселая компания. Они играют в настольную игру, не замечая нашего появления. Понимаю, смотря на детей, как им не хватало бабушки. Вот такой доброй, любящей бабули. Свекровь не общалась с ними так, как совсем незнакомая для детей домоуправительница Мартынова. Мне даже казалось, что калушата раздражали родную бабушку, и она никогда не приглашала их к себе погостить, да и у нас надолго в гостях не задерживалась, ссылаясь на срочные дела. А тут такой поворот. Дети с обожанием смотрят на Лидию Семеновну, и она отвечает им взаимностью. Непроизвольно сжимаю пальцами ладонь Мартынова, он смотрит на меня, улыбается, приподняв брови, типа: «Ну я же говорил, а ты волновалась…».
Наконец нас замечают, Макар и Ника несутся к нам. Мартынов подхватывает Макара на руки, подбрасывает к потолку. Мой сынишка заливисто хохочет. Ника обнимает меня. Целую ее в макушку, спрашиваю:
— Как дела, калушатки?
— Мама, бабушка Лида нас научила готовить пирог, — с восторгом в глазах говорит Ника. Мое сердце замирает.
— А еще мы приготовили ужин. Все вместе, представляешь, — громко и эмоционально говорит Макар, обхватив одной рукой шею Мартынова, второй — мою. — Получилось очень вкусно! Я сам резал помидоры и огурцы для салата, — с гордостью говорит сынок, а у меня опять ком в горле.
— Спасибо Вам, Лидия Семеновна, — говорю женщине, которая поднялась с дивана и, улыбаясь, смотрит на нас.
— Не за что, деточка. Мне в радость. У тебя замечательные детки, такие смышленые! — говорит она искренне и достает телефон. — Встаньте ближе, хочу вас сфотографировать.
Я смущаюсь, переводя взгляд на Макса. Он встает прямо, держа Макара так, чтобы малыш обнимал нас обоих. Ника встает посередине перед Макаром. Не могу отвести взгляда от улыбающегося Мартынова. Он такой довольный, смотрит на Лидию Семеновну.