Не тайная связь
Шрифт:
Он без колебаний стягивает с меня свитер, задирая моя запястья вверх. Какие могут быть колебания, когда он так сильно хочет меня себе? Бюстгальстер я не носила, поэтому почти сразу ловлю расплывчатый взгляд Эльмана на затвердевших сосках.
– Моя Ясмин, – склонившись, он прикусывает кожу на шее и спускается ниже, к груди. От прикосновений его языка мне кажется, что воздух вокруг сгущается, обволакивает нас тяжестью.
– О, глупости…
Зажмурившись от разливающегося по телу наслаждения, я вспоминаю, как хорошо нам было вместе. Воспоминания,
Кожа уже изрядно ныла от его небрежной щетины и жестких губ, но до чего было хорошо и как же не хотелось останавливаться.
Вот только кольцо припекает палец, вытаскивая образ Камаля наружу и делая его более явным и четким. Он много сделал для меня и всегда поддерживал. Он давал то, чего я не искала.
Вот только я не просила…
И обещаний между нами не было – я ведь сразу сказала, что не люблю.
В уголках скапливается немного слез, и я перестаю шевелиться от осознания собственной никчемности и от ощущения предательства. Последнее мне очень знакомо, ведь когда-то я поступила с Эльманом точно так же, как сейчас поступаю с Камалем.
– Не целуй, не целуй… – упираюсь пальцами в губы Эльмана, хотя его поцелуи опьяняют как терпкое вино, а вино я любила всей душой.
Я отстраняюсь, но руки Эльмана захватывают меня в кольцо – оно железное и болючее, и из него очень тяжело выбраться. Почти невозможно.
– Пиздец, Ясмин, – его дыхание обжигает волосы, заставляя дрожать от горечи. – Только с ним можешь ходить налево?
– Пошел к черту…
– Уже там был. И в аду был, только тебя там, сука, не нашел, – кольцо из рук сжимается плотнее, после чего он бросает меня на кровать и задирает свитер, оголяя пупок, ребра и грудь.
– Я была в другом аду. Тебе снизу не стучали?!
– Че за хуйню ты несешь? – тихо взрывается.
Я хватаюсь за его руки в попытке остановить это безумие и воззвать его к остаткам разума, но увы – остановиться не выходит.
Ни у него, ни у меня.
– Трахалась с кем-нибудь еще? – спрашивает, стиснув челюсти. До смерти.
– С половиной Сицилии! – слова срываются с губ прежде, чем я успеваю их обдумать.
Эльман быстро расправляется с моими брюками, оставляя на мне только кружевное белье и гуляя по моему телу голодным взглядом. Пожарища в его глазах больше нет – оно выгорело, оставив после себя темное бездонное море, из которого у нас не было шанса выплыть. Никогда.
– Я не сомневался, Ясмин.
– Угу. Хотя бы увидела не обрезанный член…
– Блядь!
Взревев, Эльман заряжает кулаком в стену и оставляет в ней трещину, а штукатурка с того места осыпается на мою голову. Закрыв лицо руками, пережидаю момент его свирепой ярости.
Жду, что обидит. Что ударит или еще хуже – возьмет силой, приняв мои слова за чистую монету. Ему один Камаль поперек горла стоит, а я про Сицилию заговорила.
– Ты закроешь
– С закрытым у тебя жена есть…
– С половиной Сицилии, говоришь?
– Угу. С горячими итальянцами…
Убрав руки от лица, осторожно смотрю на него. Эльман нависает надо мной опасной скалой, высеченной изо льда и пламени, а его грудь очень тяжело вздымается и опускается.
Он что, поверил?
Когда Эльман стягивает с себя футболку, я невольно засматриваюсь на его тело, покрытое шрамами.
Эмиль его изуродовал. Навсегда. Навечно.
Опустив взгляд, останавливаюсь на его руках и замечаю, что один из пальцев на его правой руке был сломан. Я понимаю это по фаланге, которая была неестественно и даже немного жутко сплющена. Этой рукой Эльман совал сигареты мне в рот, пичкая мои легкие едким дымом.
Тогда я уже была беременна Юной. То, что Эльман об этом не знал, не является никаким оправданием…
– Было больно? – спрашиваю, возвращая взгляд к его шрамам на груди.
– Нет.
– Совсем?
– Когда ты легла под другого, все атрофировалось.
– Сильный обезбол, да?
– Навъебенный обезбол.
Эльман не спускает с меня глаз, в которых плещется то бездонное ледяное море, то разгорается пожар. Он давно был на взводе, но сейчас после нашей перепалки – особенно. Так всегда было: я поджигала Эльмана как спичку, превращая его лед в пламя.
За эти годы я изменилась, рождение дочери внесло свои коррективы в фигуру в виде увеличившейся груди и бедер, в остальном был по-прежнему порядок. Он не видел меня очень долго, и я ощущала его тоскующий взгляд на каждой клеточке своего обнаженного тела.
– Нравлюсь? – вырывается у меня.
– Да.
– Ненавидишь?
– Да.
Над ответами он не думал ни секунды…
Я не замечаю, как Эльман остается без одежды. Ладони обжигает от желания прикоснуться к нему и не делать этого одновременно.
Он изменился тоже. На старых фотографиях в интернете он казался сильно истощенным, но за последнее время почти вернулся в форму и вернул мышечную массу, которую потерял в больницах и при восстановлении.
Наша тайная связь была недолгой, но в ней было много секса. Всякого, везде и по-разному, но от одной только мысли, что мы займемся сексом спустя столько лет, меня переклинивает, и Эльман воспринимает это как зеленый сигнал светофора.
Беда только в том, что и красный сигнал я не даю…
Он подходит к краю кровати и, схватив меня за лодыжку, резко тащит на себя. Я вскрикиваю и пытаюсь ухватиться за что угодно, но в конечном счете оказываюсь под ним.
Рядом падает ночник, за провод которого я успела ухватиться, и в комнате окончательно гаснет свет.
Красный сигнал не звучит и тогда, когда Эльман надевает презерватив.
Пульс разгоняется до максимума, когда его руки стягивают с меня последний клочок одежды и вдавливают в свой член. Он каменный и прекрасно работает, хотя бы что-то не пострадало от рук моего брата…