Не тот маркиз
Шрифт:
– Своей, - услужливо повторил он, указывая на страницу, - и только своей.
Она торопливо нацарапала сказанное, затем попыталась вернуть карандаш в футляр. Но у нее с этим возникли небольшие трудности. И поскольку его разум был занят ухаживанием, завоеванием и предъявлением прав, вид кончика карандаша, просовывающегося в плотно замкнутую петлю, направило его мысли в непристойное русло. У него пересохло во рту, когда он наблюдал за ее осторожными прикосновениями. Когда он, наконец, проскользнул внутрь, он чуть не застонал от внезапного прилива возбуждения,
Она неуверенно посмотрела на него, прикрыв книгу обеими руками, как будто боялась, что последняя запись может ускользнуть из нее.
– Это все, что ты хотел мне сказать?
Он перевел дыхание, чтобы остудить свой пыл, напомнив себе, что ему все еще нужно убедить Элли выбрать его, а не Незерсоула.
Бросив взгляд в сторону собирательниц ягод, он увидел, что они уже возвращаются к месту пикника. Мэг весело помахала рукой, приподняв шляпку, как призовой кубок. Повернувшись обратно к Элли, он выдержал ее взгляд и сказал:
– На сегодня да.
* * *
К сожалению, к тому времени, когда несколько часов спустя они добрались до мощеного двора постоялого двора, Брэндон понял, что, если скажет Элли, что он хочет от нее большего, чем дружба, она, скорее всего, убежит в противоположном направлении. Она легко пугалась всего нового и неожиданного. Понимая это, он знал, что ему придется склонить ее к мысли о будущем с ним. Другими словами, ему нужно было завоевать ее сердце.
С его точки зрения, у него было два преимущества перед Незерсоулом - ее доверие и ее желание.
Элли не приняла бы ни его дружбу, ни его сопровождение, если бы первое не было правдой. Что касается второго, она доказала, что была так же ошеломлена возникшим между ними жаром, как и он. И, учитывая невинность ее ответа, он знал, что был единственным, кто когда-либо разжигал в ней страсть.
Это знание пробудило примитивную сторону его натуры, ту, которая была полна решимости сохранить все таким образом. Она принадлежала ему. Единственная проблема была в том, что она еще этого не знала.
Брэндон обдумал несколько восхитительных способов, которыми он хотел бы просветить ее, продемонстрировав, насколько им может быть хорошо вместе. Вероятно, было неразумно позволять таким мыслям отвлекать его, когда они входили в опрятную гостиницу в стиле Тюдоров, где им обоим предстояло переночевать этим вечером.
Хозяин гостиницы, Берти, был веселым парнем, готовым к веселому приему и крепкому рукопожатию. Он предложил им свои лучшие комнаты наверху, которые включали две спальни и общую комнату, разделявшую их. В последней стояли небольшой круглый стол и стулья возле пылающего каменного очага, который прогонял вечернюю прохладу. И, освежившись после долгого путешествия, они впятером насладились прекрасным ужином, приготовленным женой хозяина гостиницы.
Брэндона, сидевшего рядом с Элли, часто просили передать миску или блюдо. Каждый раз, когда кончики его пальцев касались ее, прикосновение пронзало его насквозь. И
Слушая, как старшие мисс Пэрриш обсуждают достоинства меню, он поймал себя на том, что поглядывает на дверь комнаты, которая будет принадлежать Элли этим вечером. Всего в девятнадцати шагах от его собственной. Не то чтобы он считал.
Он не знал, как переживет эту ночь, когда искушение так близко.
Поэтому он принял абсолютно гениальное решение напиться. Что ж, он намеревался выпить всего один бокал бренди, чтобы помочь своему расстроенному организму уснуть. Но хозяин гостиницы был так взволнован тем, что под его крышей остановился маркиз, что ему не терпелось поделиться своим домашним сидром.
Мутно-коричневый ликер был известен в этих краях как крепкий, потому что его отжимали из яблок или груш, которые либо упали на землю, либо остались на ветке из-за их не слишком привлекательных качеств. И после первого же глотка Брендон был уверен, что его обманом заставили выпить скипидарный полироль для мебели.
Но Берти успокоил его, от души хлопнув по спине, сказав, что это первоклассное пойло. Итак, Брэндон выпил еще один бокал. В конце концов, ему же нужно было почувствовать вкус груши. Но к этому времени его вкусовые рецепторы уже ничего не различали, и все, что осталось, - это аромат забвения, который был именно тем, что ему было нужно.
Час или два спустя, по-настоящему пьяный, он поднялся по крутой лестнице, готовый отправиться в постель.
Но вместо этого он обнаружил Элли.
Ее дверь открылась, как только верхняя лестница заскрипела под его шагами. Затем она появилась в белой ночной рубашке с оборками, завязанной крошечным бантом на шее, в прозрачном халате с большим количеством оборок, а ее заплетенные в косу волосы были перекинуты через плечо. Он застыл как вкопанный и несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что она настоящая.
Затем его взгляд вернулся к этому маленькому незначительному бантику. Он хотел схватить его зубами. Оторвать. Он хотел этого больше всего на свете.
– Брэндон, - вздрогнув, сказала она, ее рука застегнула халат, мягкая ткань облегала сочные каплевидные формы ее обнаженных грудей.
– Я подумала... возможно... это горничная.
– Боюсь, я оставил свой чепчик с оборками внизу, - поддразнил он хриплым голосом, и ему захотелось еще выпить. Или чего-то еще. Чего-то мягкого, с оборками и теплого под ним.
– Я могу что-нибудь для тебя сделать?
Его пьяное бормотание заставило ее губы призывно изогнуться. Ему бы хотелось, чтобы она этого не делала. В его нынешнем состоянии кодекс чести джентльмена, который был заложен в нем с рождения, казалось, спал довольно крепко. И она была слишком соблазнительна, когда улыбалась. К этому времени он так хорошо знал вкус ее губ, что у него самого потекли слюнки при одной только мысли о том, чтобы поцеловать ее... и сделать гораздо больше, чем просто поцеловать.