Не твой день для смерти
Шрифт:
В женском халате он забавно смотрелся на балконе. Но никто не обращал на Клима внимания. Слегка опустив головы, симфидорцы спешили по делам. Утренний город начинал очередной рабочий день. Квартиры пустели, каждый разбредался в поисках заработка. Клим смотрел на рваный горизонт крыш, башен и труб, вдыхал воздух прохладного утра и табачного дыма. Щурился, рассматривая блестящую от утреннего солнца реку, по которой лениво плыла баржа.
Голова и плечи в ссадинах почти не болели. Но все еще знобило. Трубку решил докурить на кухне.
Он раскочегарил чайник и налил кипятка в квадратную
Порылся в куртке, достал и спешно открыл испачканный в машинном масле конверт, вынул залапанное письмо и прочел на фирменном бланке газеты машинописный текст:
"Достопочтимый сэр!
С особым вниманием и душевным трепетом ознакомился с Вашими стихотворениями.
К сожалению, наша газета недостаточно хороша для того, чтобы Ваши замечательные строки были обессмерчены на ее стремительно желтеющих страницах.
В связи с чем мы со слезами и скорбью вынуждены Вам отказать.
А вот Ваши размышления о жизни, рассказ о непростых трудовых буднях Вашего завода вполне бы нашли отражение в нашем издании!
Стесняюсь Вам предложить, и все же задам вопрос: не хотели ли бы Вы посвятить себя всецело возделыванию нивы журналистики и работать в редакции нашей газеты на постоянной основе? Если ваш ответ положительный, приходите в редакцию, поговорим с глазу на глаз.
Искренне Ваш,
главный редактор газеты "Истинное время" Илиодор Вайс".
И подпись зелеными чернилами.
Сердце Клима заколотилось как от опиумного отвара – ему предложили работу! Нечего сказать – вовремя! "Не хотел бы посвятить себя возделыванию нивы?". Нет, не хотел. Он даже мечтать не мог об этом! И тут такое предложение! А стихи… Стихи – подождут!
Все. Бежать в редакцию! Но тут он остановился. Не надо дергаться. Вдохни. Неспешно выдохни. Спокойно и с достоинством отправляйся к своей заслуженной награде, то есть к работе.
Прежде чем переодеться, Клим аккуратно зашил порванную штанину. И уже на пороге, поправляя куртку, нащупал в кармане нечто объемное и легкое. Там лежал стеклянный подарок для Джес.
Клим вернулся в комнату, не снимая ботинок, разыскал клочок бумаги, карандаш. На секунду задумался и уверенно написал:
Слон не уйдет в холодный лес
Ни утром, ни в суровый вечер.
Он защитит от скуки Джес,
Согреет, как не греют печи.
Написал и задумался… Слон согреет? Чушь какая, но переписывать было поздно. Она и так поймет, что он ею очень дорожит, да чего уж – очень-очень любит. Торопится, правда. Как всегда.
Он положил
Глава 4. Краткая история сверхнового мира
Клим спускался по лестнице чинно, выпрямив спину, слегка закинув голову назад. И уже видел себя журналистом.
Он – в просторном кабинете одного из руководителей государства. Сидит, развалившись в потертом кожаном кресле, заложив ногу на ногу. В начищенном острие его туфель отражается тяжелая хрустальная люстра. На носу поблескивает пенсне. В одной руке журналист-Клим держит массивный блокнот в обложке из черепахового панциря со светло-зелеными листами, в другой – чернильную ручку с золотым пером.
– Итак, – грозно произносит Клим, исподлобья глядя на покрасневшего от волнения интервьюируемого, – насколько выполняются пункты вашей народной программы, направленной на улучшение жизни общества?!
Замечтавшись, Клим поскользнулся на зловонной кучке, наваленной на ступеньки, и упал бы, не схватись вовремя за поручни. Придя в себя, сплюнул. О чем говорить с властью, чиновником, политиком или ученым, он на самом деле не знал. Потому что никогда не разговаривал ни с кем из них. И, возможно, поэтому никому из них не доверял. Особенно ученым. Ведь это они, по его разумению, стали виновниками страшных бед, случившихся когда-то с человечеством.
Клим не сомневался, что ученые, как дети. Они придумали свой язык, чтобы другим было непонятно. И любят, как малыши, играться. Только развлечения у них особые. Ну какая радость, если не узнать, что находится внутри калейдоскопа? Или Земного шара? Вот и начали шаловливые дети с седыми волосами на затылке распиливать атомы на своих хитрых установках и гонять наперегонки несчастные ядерные частицы на ускорителях. А ведь предупреждали этих физиков!
Впрочем, виновных уже не найти. Может, и не они вовсе, а другие, строившие экологически полезные атомные электростанции и собиравшие не менее полезные бомбы, в чем то переусердствовали.
Так или иначе, но однажды вечером, где-то в конце двадцать первого века, все эти карусели для взрослых взлетели на небо. Цепная реакция за несколько минут охватила планету.
И сгорела Земля, как неудачно запущенный в небо оранжевый бумажный фонарик.
Земля сгорела, но не исчезла. Она до неузнаваемости, как первый блин на сковородке, покорежилась и потеряла привычные очертания. Материки и континенты приняли такую причудливую форму, как их изображали первые покорители океанов в незапамятные времена. Может, древние знали больше?
Наступил зловещий миг тишины, когда выжженная планета безразлично таращилась в такое же равнодушное звездное небо.
К большому удивлению, погибло не все живое. Спасся золотой, конечно, не миллиард, но все же какой-то человеческий остаток. Причем выжили не избранные толстосумы (предполагался такой вариант), а народец попроще, кому, как тараканам, ни огонь, ни радиация оказались нипочем.
Тогда же, в начале двадцать второго века, последнее довзрывное поколение стало первым в сверхновой истории.