(не) Твоя игра

Вуд Марина

– Я не врач. Я бывший фельдшер. И основное слово здесь «БЫВШИЙ» — бухтит дед Иван.

– Дед. Ему нельзя в больницу, — мертвой хваткой я вцепляюсь ему в руку. Его там убьют, — с надеждой смотрю в его мутные, морщинистые глаза.

С тяжким стоном дед недовольно сбрасывает мою руку и встает со стула.

– Послал же Бог родственничков! – словно старый самовар пыхтит он и отходит к комоду. Достает лист бумаги и ручку. – Купишь все что я напишу. Поняла? – начинает выводить свои каракули.

– Поняла, — отвечаю и опускаю взгляд

на лежащего парня. Аккуратно провожу рукой по его волосам. Красивый. Даже с синяками и кровоподтеками на лице.

Снова завожу машину и еду по плохой дороге. С трудом нахожу одну единственную круглосуточную аптеку в райцентре рядом с больницей. Покупаю все необходимое по списку. В придачу беру успокоительное для себя. Возвращаюсь.

Возмущаясь, дед Иван накладывает тугую повязку на грудную клетку парня. Затем зашивает ему голову и обрабатывает ссадины. Все происходит словно в какой-то в виртуальной реальности компьютерной игры.

Время близится к утру. От вида крови меня начинает снова тошнить, и я выхожу на улицу.

– Тяжёлая выдалась ночка, — за моей спиной появляется дед с фуфайкой в руках. – Вот, накинь, — он набрасывает мне на плечи старый залатанный ватник, — не хватало еще тебя лечить от простуды.

– Спасибо, — я просовываю руки в рукава и устало тру лицо. – Дед, я завтра снова в город съезжу. Продуктов нам каких-нибудь куплю, — я спускаюсь с крыльца и присаживаюсь на последнюю ступеньку.

– На кой нам те казенные харчи?! – он садится рядом и обнимает меня за плечи. – У меня все свое. С утра петуха зарублю. Бульону наварим. А ты к бабе Зине за молоком сходишь. И хватит нам.

– Это ж на другой конец поселка, — прикрывая глаза кладу голову на дедово широкое плечо.

– Зато ближе, чем райцентр, — он как в детстве, словно маленькую гладит меня по голове. – Выделю тебе валенки и галоши, — смеется. – Это вам не по асфальтированному тротуару гулять.

– Как он? – киваю в сторону двери и сильнее жмусь к теплой дедовой груди.

– Жить будет. Предположительно, у него сломано ребро. И еще, как я и говорил – сотрясение. Я дал ему все необходимые лекарства, и он уснул. Ты хоть знаешь, как его зовут?
– спрашивает он, а я отрицательно кручу головой. – Эх, молодежь, — хмыкает дед, — жениха домой притащила, а как зовут спросить забыла.

– Какого еще жениха?! – шуточно толкаю его в бок. – Я человеку помогла.

– Костя его зовут. Он больше ничего не сказал, а я и не спрашивал, — дед снова по-отечески пригладил мои волосы. Ну что пошли в дом?

– Идем, – я встаю на ноги и следом помогаю подняться деду. Он кряхтит и держась за поясницу выравнивает спину.

Утро.

После глубокого сна я открываю свои глаза и медленно осознаю реальность – я в деревне и все что было вчера это не ночной кошмар. Из-за тяжёлой ночи моя голова гудит словно большой, церковный колокол.

В доме тепло и тихо, лишь изредка потрескивают дрова в печке. За окном орет петух. Через стенку

я слышу глухой кашель и последовавший за ним тихий стон. Откидываю одеяло в сторону и опускаю босые ноги на холодный, деревянный пол. На мне зимняя, теплая, клетчатая пижама. Волосы подняты в небрежный пучок. Я иду в соседнюю комнату. Открываю со скрипом дверь и вижу, как парень, сморщившись от боли, пытается подняться на подушках.

– Погоди. Я помогу, – подхожу к нему и чуть приподняв за руку, поправляю подушки под его спиной. – Так легче? – спрашиваю, слегка склонившись над ним.

– Да, – выдыхает он. – Если не учитывать, что мне болит все и даже мозги, то так значительно легче, — пытается улыбнуться, но ему мешает засохшая рана возле губы. – Где я?

– В Верхних Петушках, — присаживаюсь рядом с ним на кровать.

– Это где? – спрашивает хрипловатым голосом.

– В пределах страны, — улыбаюсь.

– Что со мной? – он снова кашляет и тут же хватается одной рукой за живот.

– Ч-ш-ш-ш… Лежи спокойно, — глажу его поруке. – У тебя ребра сломаны. И сотрясение, — натягиваю повыше одеяло на нем. – Ты, наверное, пить хочешь?

– Хочу, — произносит сухими губами.

– Я сейчас принесу, — хочу отойти, но парень хватает меня за руку.

– Меня Костя зовут.

– Я знаю. Меня Алина, — приятное тепло исходит от его ладони.

– Спасибо тебе Алина, за то, что не бросила меня там, — он отпускает мою руку.

– Да не за что. На моем месте так поступил бы каждый, — говорю так, словно меня награждают медалью - спаситель года.

– Не ври. Ты знаешь, что это далеко не так.

– Ладно. Попробуй ещё поспать, – оставляю его в комнате и возвращаюсь к себе. Быстро одеваюсь и выхожу на улицу. Сегодня ещё холоднее чем вчера. Но вышедшее из-за серых, тяжёлых туч солнце радует. И я с удовольствием подставляю своё лицо под его, слегка тёплые лучи.

– На, – голос деда вырывает меня в реальность. Оборачиваюсь и вижу, как дед бросает в алюминиевое ведро безжизненное тело петуха. Темно-зеленый хвост которого, пафосно свисает по краям.

– И тебе доброе утро! Это что? – показываю пальцем на торчащие из ведра лапы.

– Еда. Надо ощипать и выпотрошить, – старик вытирает окровавленный нож о грязную тряпку. Он сейчас похож на хантера из боевика про дикий запад.

Смотрю на труп бедной птицы. Потом на деда. И снова на труп. Меня начинает накрывать приступом тошноты.

– Но, я не могу, – отступаю назад. – Я лучше в магазин съезжу и куплю нормальной еды.

– А это чем тебе не еда Своё. Натуральное. Без этих ваших ГМО, – недовольно бухтит старик.

– Н-е-е-т, – отрицательно кручу головой. – Я не стану этого делать. Хочешь… Могу бабе Зине заплатить, чтобы она сама выпотрошила.

Я не могу назвать себя брезгушей. Но вырывать перья и доставать внутренности почившей птицы это выше моих сил. Я лучше в лес пойду шишки грызть или у белок орехи воровать.