(не) Твоя игра
Шрифт:
– А как ты узнала? – спрашиваю максимально серьёзно. Сдерживаюсь, чтобы не заржать. Алинка непонимающе подвисает на несколько секунд. А затем начинает хохотать.
– Да ну тебя, – она меня бьет легонько по руке. – Я даже на какое-то мгновение поверила. Так… в отличие от тебя я люблю рыбу. Еще вишни. Горы. Запах асфальта после дождя. Роботу свою люблю. Э-э-м…, – она прикладывает указательный палец к своим губам, а мне хочется сделать то же самое, только своим ртом. Я медленно, пока она пытается вспомнить еще интересные факты о себе, подхожу к ней максимально близко и нависаю.
–
– Что? – говорит на выдохе, прикусывая нижнюю губку.
– Ты такая… – ладонями фиксирую ее лицо. Хочу врезаться поцелуем в ее сладкий рот. – Красивая, – чувствую, как адреналин вместе с эндорфинами разбегаются по венам.
– Костя, – хнычет она и пытается увернуться. А в моей голове взрываются радостные фейерверки. – Не надо, – говорит с пьяным от возбуждения взглядом. Мысль об этом бьет прямо в пах.
– Не буду, – скольжу руками вниз. Обвиваю ее талию и крепко прижимаю к себе. В душе разлетаются дикие качели на эмоциональных куражах. Упираюсь подбородком в ее макушку. Ожидаю от нее ответной реакции. И она не заставляет себя долго ждать. Алинка кладет руки мне на плечи и щечкой ласкается о грудь.
– Спасибо, – шепчет еле слышно.
– Пожалуйста, – почти невесомо целую ее в макушку. Запах ванильного шампуня заставляет меня сходить с ума. Появляется странное чувство, будто хапнул жару с печки. Мое сердце бьётся в агонии, посылая разуму сигналы С-О-С. Это ярко. Остро. Необычно. Мои губы самопроизвольно расплываются в улыбке, от того, что она отвечает мне взаимностью.
6.
Костя
– Так… расскажи-ка ты мне, – я подбрасываю сухие дрова в горящую печку. – Как ты не побоялась подобрать меня ночью на дороге? Хочу заметить, что это было очень безрассудно с твоей стороны, – надо ей вообще запретить за руль садиться. Да еще т такого корыта. Это ведь не машина, а консервная банка отечественного автопрома.
– Не знаю, – сижу на корочках, чувствуя за спиной какую-то суету. Алинка справа от меня достает картошку из дырявой кошелки.
За окном настоящая метелица. Ветер воет словно одинокий волк. От печки идет жар. Или это уже совсем не от огня?!
– Это не ответ, – сейчас я напоминаю себе кочегара. Смешно. В жизни не думал, что буду учиться печь топить, чтобы согреться. – И вообще, если бы я оказался маньяком? Что тогда? – ведь вместо меня мог быть како-то конченый урод, который мог бы обидеть девушку. От этой мысли начинает волосы подниматься на шее.
– Мне тебя жалко стало, – спокойно отвечает, набирая в миску воды и ставит ее на стол. – Очень жалко. И я подумала, что никто кроме меня не остановится.
– Я смутно помню тот вечер, – кочергой поправляю пылающее полено. – Но за то, помню, как ты меня тащила на себе, – перевожу внимание с огня на нее. Глажу взглядом ее стройную фигурку. – Худенькая. Откуда в тебе столько силы?
– Есть такое понятие, как «истерическая сила». В стрессовых ситуациях может появиться, – улыбается. – А если серьёзно, то я одна не смогла тебя даже с места сдвинуть, –
– Я говорил тебе спасибо за это? – открываю поддувало и подхожу к столу, за которым девушка чистить овощи.
– Миллион, миллион, миллион алых раз, – подкалывает меня.
– Тогда скажу еще раз, – медленно подхожу к Алине. Забираю у нее из руки нож и откладываю его в сторону. Так сказать, от греха подальше. Беру девушку за руку. Заставляю подняться. И разворачиваю к себе. Она оказывается зажата между мной и столом. Я плотно прижимаю ее к деревянной столешнице. Наши тела очень близко друг от друга. Чувствую, что снова начинаю расти в районе паха. Провожу рукой по ее волосах и бережно заправляю волнистую прядь за ушко. Упираюсь лбом в ее лоб и шепчу еле слышно: – Спа-си-бо, – обхватываю пальцами подбородок и приближаю наши лица. Девушка заколдованно смотрит в мои глаза. Не шевелиться. Не отталкивает. Ждет. Сдерживаю свои инстинкты самца, как только умею. Беру ее за плечи в тот момент, когда хочется развернуть задом и нагнуть, и разложить на этом самом столе. Она прикрывает глаза и делает глубокий вдох, явно готовясь к поцелую. Пульс глушит где-то в ушах от желания. Но я держусь со всех сил. Опускает глаза. Чуть приоткрывает рот. Извини детка, но ты сама сказала, что тебя пугает мой напор. Наклоняюсь и совсем невесомо чмокаю ее в кончик носа.
– Пожалуйста, – Алинка выдыхает и поднимает на меня глаза. В них читается с лёгкое разочарование. Тяну ее на себя и мягко отстраняю.
– Давай я в знак благодарности почищу это вместо тебя, – беру нож и сажусь на ее место.
– Кто ты такой, Константин Котов? – хитро прищуривается и обходит стол и складывает руки на груди.
– Как говорил Остап Бендер: «Я великий комбинатор».
– Я не могу тебя раскусить никак раскусить, комбинатор.
– Не надо меня кусать, – улыбаюсь ей. – Можно только покусывать и то в интимных местах, – хитро подмигиваю и понимаю, что своей шуткой перехожу опасную черту, потому как ее бровь иронично и недовольно ползет вверх.
– Я могу только мертвой хваткой, – фыркает она в ответ.
– Даже не сомневался, – шутливо вздыхаю. – У тебя от парней, наверное, отбоя нет, – беру в руки свою жертву и начинаю отчаянно снимать серую кожицу.
– Я бы так не сказала, – на лице появляется улыбка, но какая-то совсем невеселая. – У меня до недавнего времени был только один парень. И тот от меня сбежал, – в голосе слышится разочарование. – Сказал, что не выдержал моих заскоков. А еще упрямый характер и больное чувство собственности
Я бросаю очищенную картофелину в воду. Вытираю руки кухонным полотенцем и подхожу к ней: – Дурак, – а внутри меня щенячий восторг. От того, что она свободна.
– Кто? – уточняет Алина.
– Тот, кто так сказал, – легко пожимаю плечами. В душе радуюсь, как мальчишка и вижу справедливый зеленый свет перед собой. По правде говоря, меня и до этого не особо что-то останавливало. – Алин, – подхожу к ней ближе. – Я видел много разных женщин. Таких, как ты, очень мало. До тебя не встречал ни одной такой.