Не умирай раньше меня
Шрифт:
— Он будет надо мной издеваться всеми возможными способами, — простонала я, роняя голову на сложенные на столе руки. Гидра меланхолично протягивала сок из коробочки. В столовой было шумно, но мы заняли наше привычное место в углу, где было немного спокойнее.
— Мне кажется, или ты жалуешься? — спокойно спросила она.
Я наградила ее мрачным взглядом. Подруга всегда меня хорошо понимает, но никогда не станет открыто меня жалеть.
— Видела бы ты его глаза, это черная бездна, ни больше, ни меньше.
— Говоришь, он знал, что был спор?
Я
— Когда он припомнил мне его, я уже подумала, что все, приехали. Можно выходить.
Гидра задумчиво побарабанила пальцами по столу.
— Интересно, откуда?
По ее глазам я поняла — ей действительно интересно.
— Ты предлагаешь мне у него спросить? — ехидно уточнила я, на что подруга хмыкнула:
— А сможешь?
Я отрицательно покачала головой.
— Первое занятие в субботу, в шесть, — невпопад произнесла я, и у подруги полупустая пачка выпала из рук. Красивые светлые брючки мгновенно стали мультифруктовыми.
Гидра порылась в сумке и стала яростно тереть пятно влажной салфеткой.
— Как — в субботу? И сколько будет длиться твоя экзекуция?
— Задай этот вопрос старшему инквизитору, — посоветовала я.
Подруга совсем сникла. Виной тому были и испорченные брюки, и один заносчивый валандиец.
— Мы же в клуб собирались, — простонала она, на что я ей ответила:
— Не спеши хоронить меня раньше времени. Занятие наверняка длится пару академических часов, так что я еще успею собраться.
— Ага, если будет что собирать, — оптимизм Гидры смыло еще в детстве, когда тот был еще в зародыше.
— Это уже от Агеллара будет зависеть, как долго и как цинично он будет надо мной издеваться.
— Вот так всегда, опять страдаю я, — подруга обиженно надула губы. — Может, и правда, ну ее — эту поездку?
— Нет, я твердо решила. Ты же знаешь, я даже чисто из спортивного интереса не могу проиграть отцу.
— Ты упрямая ослица, — указательный палец Гидры обличительно уперся мне в грудь.
— Ах так! Тогда я не покажу тебе то, что мне привез отец.
У подруги глаза заблестели так, что засияли даже ресницы.
— Только не говори… — начала она, но увидев мою улыбку, воскликнула: — Арлионский шелк! Нет, я не переживу этого!
— Дыши глубже, — издевательски усмехнулась я. — Отец привез мне три платья из этой ткани.
Гидра издала какой-то невнятный сип, открыла и закрыла рот, но ничего вразумительного сказать не смогла. — И целую кучу украшений из арлионского же янтаря.
О, чудо! Речь вернулась к моей подруге, да еще и с лихвой восполнила ее временное отсутствие.
— Я готова простить тебе все лишь за одну возможность прикоснуться к этому чуду. Я надеюсь, ты наденешь на студенческую весну одно из платьев?
Я пожала плечами.
— Не исключено. Еще не решила.
— Везет же тебе, — мечтательно протянула Гидра. — Все старшекурсники твои будут.
Я вспомнила недавний инцидент и помрачнела.
— Тоже мне, великое счастье, — пробурчала я, озираясь по сторонам.
Студенты вокруг активно поглощали не слишком полезную еду, поэтому
— Да ну! Расскажи, — подруга подалась вперед. Пришлось вкратце пересказать о столкновении со старшекурсником.
— Ничего не скажешь, весело, — усмехнулась она, когда я завершила свое повествование тяжелым вздохом. — У тебя талант влипать в истории.
— О, да, — подтвердила я. — Так что, если бы не Агеллар, остались бы от меня одни косички.
Подруга наградила меня странным взглядом, и тихо спросила:
— Может, он на самом деле не так плох, как кажется?
Я не ответила. Что понапрасну сотрясать воздух словами, если ответ найдется сам после первого же занятия?..
Стоит сказать пару слов о моей подруге. Наверняка у всех, кто первый раз слышит ее имя, возникает куча вопросов, вроде — "как так можно было назвать ребенка?" и тому подобное. Если же задать этот вопрос самой Гидре, она скрипит зубами и цедит:
— Хорошо хоть не Инфузория.
Дело в том, что семья Вазентрап — потомственные биологи. Оба преподают в университете на факультете биологии и органической химии, и просто помешаны на своей работе. Беременность рейны Вазентрап стала своеобразным сюрпризом для нее самой, настолько она была погружена в очередную диссертацию о роде пресноводных сидячих кишечнополостных из класса гидроидных. Посчитав это особым знамением, родители решили назвать девочку Гидрой. Естественно, в сознательном возрасте она возненавидела свое имя, у девочки начались подростковые комплексы, она даже подумывала о смене имени, лишь бы ничто ее не связывало с кишечнополостными. Совершенно случайно узнав об этом, отец сильно расстроился, потому что, как выяснилось, они и женой очень удачно защитили ту диссертацию, и с тех пор имя их единственной дочери в семье считается талисманом. Рейн Вазентрап рассказал также дочери, что ее мать долго не могла иметь детей из-за полученной в детстве травмы, а занявшись сбором и подготовкой материала (хотя, что-то мне подсказывает, что это не все, чем она тогда занялась), она наконец-то смогла забеременеть и малышка родилась на свет как раз после памятной защиты.
Осознав, какую боль причинит родителям, сменив имя, Гидра успокоилась, хотя и не до конца. Она до сих пор терпеть не может вопросов о происхождении своего имени. Пожалуй, это единственный момент, когда спокойная и рассудительная Вазентрап может кому-либо серьезно нагрубить.
Однажды, когда я спросила ее, почему же мы все-таки стали подругами, Гидра мне ответила:
— Ты — единственная девочка, которая не спросила у меня, почему родители так надо мной поиздевались.
На самом деле так и было. Отсутствие вопроса с моей стороны не говорит о том, что я так не подумала, просто мне хватило такта не произносить его вслух. Я из тех людей, которые узнают интересующую их информацию со временем, когда люди рано или поздно не выдерживают и рассказывают все сами. Я просто умею ждать, когда все тайное становится явным.