Не упасть за финишем

Бышовец Анатолий Фёдорович

Думаю, многие ребята помнят момент, когда мы приехали на игру. Идем мимо раздевалки бразильцев, а там - карнавал. Смех, танцы, радость, как будто они уже выиграли Олимпиаду. Как обычно у них. Любой спортсмен вам подтвердит: ничто так не раздражает, не выбивает из колеи, как веселье соперника. Тем более что поведение бразильцев перед матчами абсолютно несопоставимо с нашим настроем на игры. Ситуация была стрессовая, критическая, и от меня, как от главного тренера, зависело в тот момент очень многое. Журналисты часто спрашивают: «А что вы сказали игрокам в раздевалке?» Важно не что сказали, а как. И кому. Если игроки видят, что ты спокоен, то быстро придут в себя. Тогда, в Сеуле, достаточно было беззаботно произнести: «Да пусть веселятся… Они - до игры, мы будем после. Каждому свое».

Легко ли было сказать те слова? Уровень мастерства каждого футболиста бразильской сборной был очень высок. И до сих пор мне не забыть тяжелейший первый тайм, в котором мы пропустили первыми. Но та команда

СССР была воспитана на победах, и инстинкт победителя в ней был развит весьма сильно. После гола Ромарио не было паники ни на поле, ни в раздевалке в перерыве. Не выпадал никто, никто не бледнел, не краснел. Игроки верили друг в друга и в тренера. Динияр Билялетдинов, что мне особенно приятно, недавно говорил в каком-то интервью: «Бышовец никогда не позволил себе сорваться на крик, ни разу не опустился до оскорблений, ни разу не переложил на кого-то вину». И тогда в Сеуле мне не пришлось ничего произносить экстраординарного. Чисто рабочие замечания каждому игроку в целом по игре. Важно было, чтобы такие вещи прозвучали спокойно, без сомнений в подопечных и в победе. Если хотите памятный пример, указывающий на важность общения с футболистами, то вспомню юношескую сборную и матч с болгарами за выход на первенство Европы, который проходил в Баку. Был у меня в той команде парень из Белоруссии по фамилии Широкий. По ходу матча игрок основного состава получил травму и не справлялся с задачей. Мне нужно Широкого выпустить на уязвимое место, и тут я вижу: он бледный, волнуется. Подозвал его, тихонько говорю: «Давай готовься, сейчас выйдешь.
– И тут же обращаюсь к скамейке: - Я тому их парню, на Серегином фланге, не завидую… - А перед самым выходом говорю Широкому: - Ну, сынок, давай! Знаю, что ты сыграешь». И он дал. Сыграл великолепно, сделал все, что требовалось, и даже больше, мы выиграли. Позвонил Колосков, поздравил с победой. Сидим в сауне, и я Сергею говорю в шутку: «Вот, Вячеслав Иванович тебя персонально велел поздравить! И все-таки, как же ты так хорошо сыграл?» Он опускает глаза: «Вы же меня "сынком" назвали…»

Понятно, что игроков в сборную я приглашал не просто так: изучал их личностные качества, смотрел досье, обращал внимание на каждую мелочь. Но то, что Широкий рос без отца, я не знал. Видимо, в последний момент сработала интуиция. Я сказал ему «сынок», хотя слово это у меня далеко не часто употребляемое. Как важно, оказывается, для футболиста хотя бы на момент увидеть в тренере отца, которого ты был всю жизнь лишен…

Это что касается психологии. Неприятным же оказалось то, что перед финальным матчем мы столкнулись с серьезной кадровой проблемой. Из-за дисквалификации не мог играть Алексей Чередник - игрок агрессивный, злой, умеющий плотно и жестко опекать. Вместо него вышел Евгений Яровенко. Играть не против кого-нибудь, а против Ромарио. А если этот парень забивал еще год назад, то представляете, каким он был на заре карьеры? Жене пришлось тяжело. Он обладал хорошей дистанционной скоростью, но был игроком более атакующим. Женя Яровенко был ближе к «фэйрплей», чище, а Чередник был защитник «под задачу». У того намного быстрее была реакция, стартовое ускорение плюс агрессия, о которой я уже упомянул. Это качество защитника очень неприятно для индивидуально сильных нападающих, поскольку если форвард вынужден постоянно считаться с мыслью о том, что любое единоборство - это травма, то начинает действовать с оглядкой. Все равно что тореадор, выходящий на арену и знающий, что у быка не подпилены рога. Форвард, конечно, ноги не убирает, но и откровенно не подставляется. Одно дело, избежать столкновения в борьбе за нейтральный мяч - это в футболе вообще проверка «на вшивость». И от того, насколько решительно ты идешь в эту борьбу, зависит успех столкновения. Если не вкладываешь все силы, то делаешь «уступающее» движение, и в таком случае высок риск получить травму. Но если уж летит «коса», тогда непременно подпрыгнешь, никуда не денешься…

Кстати, самым интеллигентным защитником у нас был Гела Кеташвили. При небольшом росте, он прекрасно играл вверху за счет выбора позиции, действуя на опережении, и умел четко начинать атаки. Еще одним неприятным игроком для соперника был Володя Татарчук. Я бы сравнил его с сегодняшним Аршавиным. Они оба неудобные: юркие, быстрые, - к ним невозможно приспособиться, от них непонятно чего ждать. И даже по характеру Татарчук чем-то напоминал питерца.

А в целом у нас была потрясающе психологически устойчивая команда. Она могла компенсировать разницу в классе за счет грамотно выбранной тактики - единственного фактора, который мог подавить индивидуально сильных игроков сборной Бразилии. Интересно, что в перерыве у соперников в раздевалке уже не было праздника, - оживление, да, но уже гораздо спокойнее, чем перед началом игры.

* * * Итак, первым судьбоносным моментом оказалось терпение, которое проявили наши футболисты. Вторым считаю выход Юры Савичева. Тот был готов к своему появлению на поле более чем на сто процентов. Перед игрой, как ни удивительно это прозвучит, я на индивидуальном собеседовании сказал ему, что он не только появится на поле, но и забьет. Странно? Но ведь очень важно прежде всего то, чтобы игрок сам поверил

в то, что забьет. С моей стороны это получался чистый блеф, но он оказался и посылом. Попасть в таком матче в игру невероятно сложно, значит, нужно найти свет в конце тоннеля, нечто такое, во что футболист захочет фанатично поверить. Вряд ли Савичев на самом деле поверил, что именно он проведет победный гол, но ему захотелось этого. Это стало его смыслом жизни на ближайшие несколько часов.

Юра вообще был форвард стремительный, целеустремленный, он обладал уникальным умением выйти и усилить игру. Свойство редкое даже для великих. В жизни же Савичев - потрясающе порядочный человек. Как и его брат Николай. «Динамо» как-то играло с «Торпедо», судил Алексей Спирин. Мы, кажется, вели 1: 0, и в наши ворота назначили пенальти. Снесли Николая Савичева, но при этом получилась занятная ситуация - его брат, пытаясь помешать нашему футболисту, сам же его, Колю, и срубил! Савичев сбил Савичева! Я кричу: «Юра, а "фэйр-плей"?!» Он подходит к Спирину: «Это я Колю снес…» Тот крутит головой: «Я все видел», - и пенальти не отменяет. Но сам факт того, что Юрий признался, делает ему честь.

Савичев перебросил Таффарела… Прошло еще время, показавшееся вечностью, раздался свисток и… у меня к чувству радости примешалось полное опустошение. Хотя у игроков был сумасшедший, ничем не сдерживаемый взрыв эмоций.

* * * Та сеульская раздевалка, конечно, была веселой. Настолько, что, когда я вернулся с пресс-конференции, нам с тренерами досталась уже всего одна бутылка шампанского, да и то напитка осталось совсем на донышке. Хорошо еще, что Салькову удалось сохранить неприкосновенный запас, и нам было чем отметить победу с Колосковым. Потом вернулись на корабль, где уже, естественно, был подготовлен банкет. Я собрал игроков, поздравил и произнес: «Ребята, я понимаю, что вы сделали очень большое дело. Но все-таки есть просьба: сохраните достоинство. Завтра мы едем в Олимпийскую деревню, где вам дадут "заслуженных мастеров спорта", вручат медали. Пожалуйста, будьте в форме…» И надо сказать, что наутро все были в полном порядке, никого из углов вытаскивать не пришлось. Но следующим вечером я уже не смотрел, не наблюдал, не следил - махнул рукой. Просто твердо знал, что я не ошибся практически ни в одном игроке. Почему практически? Были ребята, которые выпали из обоймы, не сыграли на Олимпиаде, но о неадекватных вспоминать не хочу. Радости и светлых эмоций оказалось куда больше, чем зависти. Ту команду можно было смело посылать в космос, настолько люди были уважительны и терпимы друг к другу. Увы, в дальнейшем, готовя новую сборную, уже национальную, от многих приходилось отказываться. Но не потому, что они стали хуже как игроки. Появился иной нюанс, связанный с подбором футболистов, их совместимостью, коммуникабельностью и возрастом. Подошли совершенно другие по менталитету новые люди, притом что одни олимпийцы уезжали за границу, а другие оставались на родине. Параллельно для создания новой команды вырастал, менялся уровень требований, что для многих, быть может, оказалось моментом неуловимым.

Возвращение на родину было тримуфальным, хотя желающие испортить настроение тоже присутствовали. Завистников - тьма, и даже многие друзья превратились во врагов. Кое-кто не пережил этой победы. Человеческие качества тех, кто рядом, пожалуй, проверяются даже не в дни неудач, а наоборот. Есть некая доля лицемерия, когда мы говорим о том, что помогаем тем, кто в беде. В добре есть все, кроме корысти. И добро по-настоящему делают, не задумываясь. Гораздо сложнее, когда твой друг выиграл, счастлив, в эйфории. Либо богат, либо знаменит. И ты на его фоне чувствуешь себя приниженным, как будто бы ни при чем. Помню, чемпионат Европы выиграл молодежный тренер Владимир Родионов. В его команде были Поздняков, Колыванов, Кирьяков, Добровольский, Смертин. Ребята из моего московского «Динамо». Получается, я имел к успеху кое-какое отношение. Пришел на вечер, посвященный победе, но, понятное дело, мне никто спасибо не сказал. Да мне и не надо было! Сам поздравил, откланялся, ушел.

С возмущением отношусь к тем, кто принижает успех коллег, игроков, давая своеобразные оценки в прессе. Так сделал Лобановский, сказав, что мы обыграли «каких-то парикмахеров». Да, ему почему-то показалось, что это были парикмахеры, хотя назвать так Феррару, Таккони, Криппу, Ромарио, Бебето или Клинсманна с Хесслером, оставшихся ни с чем, а потом, спустя два года, выигравших чемпионат мира!… Тем не менее, несмотря даже на то, что в дальнейшем наши ревнивые отношения еще не раз будут себя проявлять, мы продолжали общаться с Лобановским как нормальные, интеллигентные люди.

Никогда не считал его своим врагом, как и Колоскова. Да, у каждого из нас была своя правда, свои принципы, свои взгляды на футбол и на жизнь. Я боролся против системы, которая породила плеяду тренеров-угодников, тренеров-организаторов, судейский и чиновничий произвол. А игроки, воспитанные в том духе, уже сегодня совершенствуют те схемы. Да, Лобановский и Колосков - личности. Но в жертву оказался принесен футбол. Все это сильно напоминает одну фразу Иосифа Сталина. Когда ему во время войны доложили: да, мы можем достичь успеха на этом участке фронта, но только ценой огромных человеческих жертв, он ответил: «Важна не цена. Важна победа».