Не валяй дурака, Америка…
Шрифт:
Мария очень переживала. И было видно, что плевать ей на дом и все деньги мира. Она очень больно восприняла то, что вновь обретённая племянница пострадала так сильно.
— Это мы во всём виноваты… — сказала мне она.
— Ты права на все сто. Мы могли бы ничего не делать, получить от банка хоть какие-то деньги, добавить к ним те, что были у нас и купить новый дом в другом месте… И теперь именно мы несём вину за изуродованную огнём девочку.
— Мы виноваты перед ней и перед богом. Нас обуяла гордыня…
— Ты о чём,
— Ни о чём… — замкнулась она в себе, глядя куда-то в пустоту.
— Как ты думаешь… Кто поджёг дом?
— Я не знаю. — ответила мне женщина, но в её голосе не было былой уверенности.
— Но ты догадываешься, кто мог это сделать?
— Догадываюсь, и при этом боюсь, что это окажется правдой. Тогда в этом мире не останется ничего, во что бы можно было верить.
— А во что ты веришь, Мария?
— Верую в Господа нашего Иисуса Христа.
— А ты веришь, что все те, кто называют себя слугами божьими, все эти пасторы и преподобные отцы, что все служители церкви безгрешны и чисты перед богом? Или у них есть шанс нагрешить, потом покаяться, после этого попросить прощения, и они снова чисты и могут грешить дальше?
— Не надо так говорить?
— А почему собственно? Я атеист. И как тот Фома Неверующий, что требовал от Иисуса доказательств, я не верю, пока в этом сам не смогу убедиться.
— Ты что? Вообще никому не веришь? И даже мне?
— Я тебя знаю один день… Да и тот ещё не закончился.
— Но ты отдал мне деньги, хотя совсем меня не знаешь.
— Я же тебе сказал, что я атеист. Я делаю добрые дела, не ожидая награды ни от людей, ни от какой-нибудь высшей силы или божества. А когда я делаю что-то плохое, то делаю это от всей души, не страшась ни кары небесной, ни чего бы то ни было другого.
— Да. В чём-то ты прав. И с одной стороны твоя позиция получается честнее и бескорыстнее. Ты не боишься Ада, не ждёшь Рая после смерти. Ты не вымаливаешь себе прощения за свершённые грехи. Ты не просишь Бога наказать твоих врагов.
— А зачем кого-то просить? Вот ты веришь, что после смерти люди попадут на божий суд. И он уже решит, кого карать, кого миловать… Я же не против. Я всего лишь могу слегка ускорить их встречу, не более того.
— Не богохульствуй! Ты разумно мыслящий атеист, и ты сам не понимаешь, насколько ты ближе к Богу, чем…
— Чем лицемерные люди, которые делают вид, что верят в бога, а сами творят всякие непотребства. Люди по своей сути не так добры, как ты думаешь, Мария.
— Просто в тебе нет веры…
— Да. Я тоже раньше не верил, что люди могут быть мерзкими и жестокими тварями… А на самом деле они могут натворить много больше, чем придумает самая больная фантазия писателя, который специализируется на написании всяких ужастиков.
— Это пустой разговор.
— Но ты сама сказала, что подозреваешь кого-то…
— Но я не говорила, что это…
— Преподобный Джозеф… Я прав.
— Не знаю.
—
— Он не мог этого сделать?
— Почему, Мария?
— Н-ну… Я не знаю…
— Но ты согласна со мной, что дом не сам загорелся? Это был поджог.
— Но ведь, не факт, что сам Джозеф это сделал?
— А если это сделал кто-то по его приказу?
— У тебя нет никаких доказательств.
— Давай договоримся так, если я найду доказательства его причастности, то ты больше не будешь со мной спорить? Но меня сейчас больше всего беспокоит состояние Лолиты.
— Нас туда к ней сейчас всё равно не пустят.
— Вечереет. Надо где-то переночевать. А что у тебя вон в том сарайчике? Хорошо, что он от дома далеко стоял. Даже и не пострадал от огня ни капли.
— Там была мастерская моего мужа. И небольшая кузница. Гарри был мастером на все руки…
— А там можно переночевать хотя бы сегодня. Не хочется искать ночлег где-то в другом месте.
— Там есть небольшой диванчик. Но только один.
— Не проблема. Я могу и в машине переночевать.
— Я поеду в больницу.
— Но ты же сказала, что туда не пустят.
— Да. Но, как медсестра, я смогу там остаться на ночь, и как только Лолита придёт в себя, я смогу с ней пообщаться. А ты оставайся в мастерской!
— Тебя отвезти?
— Не надо. Я доберусь сама без проблем. Тут недалеко.
«Да… Маленький городок. Тут всё недалеко.» — подумал я.
* * *
Учитывая, что наш поход за едой так ничем и не закончился, я решил посмотреть, что осталось в машине с дороги. Немного воды и хлеба вполне устроили меня. Есть не хотелось, но организм намекал, что всё равно надо хоть чего-то схомячить.
А мастерская покойного мужа Марии, светлая ему память, оказалась просто «пещерой Аладдина». Сразу было видно, что мастер он был знатный и очень аккуратный. Это сразу заметно было даже по тому, как грамотно развешен по стенам ручной инструмент. В кузню я лишь заглянул… Не особо я в этом разбираюсь, да и не до того сейчас мне было… Я решил, что если зависну тут надолго, то время разобраться со всем этим у меня ещё будет.
Попутно я стал перетаскивать из машины всё наше барахлишко. Оружие, закопанное под остальными вещами, боеприпасы и снаряжение. Я уже стал немного остывать, и желание бежать куда-то на ночь глядя и рвать вражеские глотки, рубя врагов направо и налево, слегка притупилось. Мысль отомстить гадам, я конечно же не оставил, но решил, что действовать буду согласно старых рекомендаций. Совсем холодной месть я не буду подавать злодеям. Но разобраться в том, что вообще творится в этом городке — не помешает.