Не верь глазам своим
Шрифт:
В голове Лайлы снова наступил долгожданный штиль, как в тот раз перед побегом. Только бежать к Агате не хотелось, хотелось, чтобы все вернулось на круги своя, чтобы все было так, как до встречи с Генри — просто и понятно. Холодный аналитический процесс отказывался выдать такое место, где можно было бы оказаться в прошлом. Поэтому на ум пришло не где, а с кем можно сейчас остаться. Девушка набрала номер Клемана, раз уж Жас далеко, но его автоответчик сообщил, что он с любимым младшим братом, и нет ничего важнее, поэтому абонент перезвонит позже. И в этот же момент машина затормозила. Выглянув в окно, Лайла удивилась: они стояли напротив ее дома.
— Что мы здесь делаем? — впервые нарушила тишину между ними девушка, глядя на отца своего бывшего парня.
— Я подумал, что возвращаться в квартиру Генри тебе не захочется…
— Я здесь не живу уже все лето… — немного растерянно проговорила Лайла и впервые
— Генри не вводит меня в курс своих отношений, — Лайла скептически на него взглянула, и он поправился: — Не настолько глубоко. Но он сказал мне, что ты бросила его ради него же… — девушка хотела совершенно грубо перебить Антуана, но тот поднял палец вверх, призывая к вниманию: — Я не буду читать нотаций, и тем более просить простить моего оболтуса. Я миллион раз говорил ему открыть тебе правду. — Лайла вспомнила тот самый разговор Антуана по телефону. Который приобрел совершенно иной смысл. — Но после Мелани он, как кипятка, боялся повторения истории. Не удивлюсь, что именно своим отчаянным страхом он и добился того, чего боялся больше всего. Ты влюбилась в его амплуа. Что намного хуже той глупости, что вытворила та девчонка. Ты не просто захотела пожить на широкую ногу, купаясь в овациях и популярности. Ты полюбила его творческую сторону, его работы, его суть… Возможно, тебе кажется, что ты открыла в Джее много нового, но, когда первый шок и обида пройдут, ты поймешь, что на деле все это ты уже видела в моем сыне, уже знала, уже чувствовала. Быть может, не знала, как интерпретировать, не видела всех граней, не знала масштаба происходящего. Но любила и это в нем тоже. И любишь до сих пор, иначе ты сейчас кричала бы, метала молнии и крушила бы все вокруг себя, но ты переживаешь это внутри… Поэтому я прошу тебя сейчас о другом: дай себе время. Отвлекись, займись учебой, друзьями… Не варись в этом кошмаре, который происходит у тебя в душе, а просто переключись на что-то другое. Я знаю, что мой сын тебя очень обидел. И знаю, что вы молоды и горячи, и скоры на принятие решений. Ты ведь не знаешь его задумку о презентации альбома? — девушке только оставалось отрицательно покачать головой. — Давай договоримся. Я попробую сделать так, чтобы Генри не спился за этот месяц и не натворил других бед, а стимулом для этого будет тот факт, что автор книги о его альбоме придет на презентацию, ладно? А ты реши для себя, сможешь ли ты на самом деле понять его причины, и простить его за излишнюю осторожность. — На приподнятую в изломе бровь он вновь поправился: — И трусость, и нерешительность, и неуверенность в себе.
Лайла закрыла глаза. Они приехали к дому Николя и уже несколько минут стояли у подъезда. Девушка медленно кивнула. Она уже готова была выйти из машины, в голове образовалась приятная пустота, этот разговор будто дал ей разрешение внять совету Скарлетт О’Хара. Но мужчина взял ее за руку: — Ты сильно изменила его. За этот год мой сын перестал быть мальчиком, который боится ответственности за свою и за чужую жизнь. Не только его творчество приобрело новые краски, мой сын стал мужчиной, которым я могу гордиться. И я благодарю тебя за это, не зная, выпадет ли мне еще шанс так с тобой поговорить. Ты замечательная, смелая девушка, готовая бросать вызов не только судьбе, но и самой себе, и вы с моим трусишкой прекрасно подходите друг другу, уравновешивая и дополняя характеры. И знай, что даже если ты не сможешь больше довериться Генри, я не изменю своего мнения о тебе. Ни как о человеке, ни как о журналисте. Кстати об этом… Могу я увидеть результат?
Лайла улыбнулась. Неожиданно для себя. Неожиданно для Антуана. Но она улыбнулась и протянула ему скрепленную презентацию с распечаткой книги.
— Спасибо, Антуан. Вы классный папа, и классный менеджер. Я рада, что у Генри есть кто-то, на кого он может положиться в трудный момент… Как бы ни сложились наши с ним отношения, я приду на презентацию. Потому что главный секрет успеха — это умение разделять личную жизнь с профессиональной. Вы положили начало моей карьере, и было бы огромной глупостью из-за подросткового максимализма ее рушить. Доброй ночи, Антуан.
И она вышла из машины. Вечерний воздух был ледянящим — она только сейчас поняла, что оставила плащ в зале, но его было не жалко. Почему-то сейчас вообще ни одна из эмоций не отдавалась каким-то особым значением — видимо, перегорело.
Мозги холодно отсчитывали минуты, шаги, повороты, отмечали звон ключа и щелчок выключателя. Девушка прошла в свою комнату, на ходу раздеваясь.
«В такую прекрасную погоду совершенно невозможно находиться дома”, — думала она, пытаясь справиться с замком на двери, не выпуская бутылку из рук, в конце концов, она оставила телефон на столике и наконец добилась своего. “Такой странный август, то холодный, то жаркий, то солнечный, то дождливый,” — продолжала она свою мысль, полную оригинальности и оценочности. Все ее слова сводились к максимальной простоте и незамысловатости. “Хочу прогуляться… И пойду прогуляюсь,” — мысли текли все медленнее, шаги также замедлялись. Она не чувствовал себя пьяной, не шаталась из стороны в сторону, не путалась в поворотах. Для буднего вечера на улицах было необычайно пустынно, но те, кто все же видел странную девушку, шарахались от пропасти зеленых глаз, распахнутых на пол-лица, от подрагивающей полупустой бутылки в ее ладошке, от ужасной пижамы, от которой невозможно было оторвать взгляд. Девушка не замечала опасливых и недоуменных взглядов прохожих, не замечала начавшийся дождь, который сейчас усиливался. Она просто шла, размахивая мартини, изредка прикладываясь к горлышку и недоумевала: «Почему же мне так жарко?» Наверное, где-то глубоко в душе она хотела плакать. От обиды, от того, в какой ужасный обман она оказалась втянута, от того, как долго ее любимый человек врал ей, не доверял ей… Но на поверхность ничего не выходило, даже не отпечатываясь в сознании.
Она обратила внимание на окружающий мир лишь тогда, когда почувствовала себя в центре внимания под десятками глаз. Этьен спешно подошел к ней, на ходу щелкая пальцами зазевавшемуся официанту.
Через полминуты она оказывается окутана теплым пледом, еще через полминуты она уже утыкается в угол удобного дивана, чувствуя, наконец, хоть что-то. Холод ее поглощает почти целиком, когда в кабинет врывается Николя, встревоженно осматривая и ощупывая девушку, спрашивая о чем-то, постоянно отдавая какие-то распоряжения. Сквозь блаженную пустоту прорывается просьба передать Жюлю, что его услуги потребуются через двадцать минут, заказ на бар — чашка фирменного чая и мед, указание позвонить кому-то, чтобы исключить появление в прессе упоминания об этом инциденте. И наконец высокий, властный голос сообщает, что если «эта девчонка посмеет угрожать репутации нашего семейного заведения, я ее уничтожу, не взирая на твое отношение к ней!» В эту секунду Лайла приходит в себя и в ужасе пялится на женщину неопределенного возраста. Статная фигура, горделивая осанка, высоко поднятый подбородок и смесь пренебрежения и отвращения на лице. Мадам выглядит так внушительно, что у девушки почти срываются слова извинений с губ, однако ее лепет никого не интересует, женщина смотрит на сына. И Лайла никогда бы не подумала, что эти мягкие зеленые глаза могут быть таким убийственно холодными и яростно негодующими:
— Мать, не смей. Даже. Слова. Продолжить… — голос тихий, вкрадчивый, но не менее властный, чем у мадам де Буйон. А еще он наполнен такими эмоциями, что женщина невольно подается назад.
— Как ты смеешь… — она говорит на несколько тонов тише, теперь прицельно рассматривая гостью. — Щенок! Как мог ты, потомок благородного рода, влюбиться в эту болезную?! Что, захотелось побыть для кого-то героем? Ни ума, ни породы… — выплюнула мадам.
— Не стану задаваться вопросом, с каких пор тебя заинтересовал круг моих интересов и ты стала экспертом в моих чувствах. Попрошу лишь посмотреть в зеркало. И удалиться из моего кабинета. Сейчас! — чуть повысил голос Николя и повернулся к Лайле, демонстрируя, что разговор окончен.
В этот момент в дверь просочился официант с подносом, и женщине ничего не оставалось, как выйти. Выяснять отношения при персонале было явно ниже ее достоинства. Но весь ее вид говорил о том, что тема не закрыта.
— Никки, — принимая из рук мужчины кружку с чаем прошептала девушка, как только они оказались одни. — Прости меня! Я сама не знаю, как оказалась здесь… Я только хотела немного пройтись… — продолжила она, растерянно оглядывая свою мокрую пижаму и босые ноги. Николя настойчиво отцепил ее пальцы от бутылки, которая все еще была зажата в ладони.