Не верь глазам своим
Шрифт:
— Я не знала, что тебе со мной плохо… — Ирина закрыла лицо руками.
Глеб подошел сел рядом, прижал к себе. Разговор постепенно стал откровенно-задушевным для обоих: всплывали неразрешимые проблемы, сожаления и непонимание друг друга — она корила себя за невнимание к нему, он ругал себя за эгоизм и отсутствие ответственности, понимания и жалости к ней…
— Дурочка! Мне с тобой было хорошо! Просто мало!
— Почему ты откровенно не поговорил, не настоял?
— Ты вспомни, как ты училась — то курсовые, то сессии, то экзамены.
— Помню, я засыпала на ходу…
— А потом ты забеременела и решила рожать, даже не спросив моего согласия.
— Ты не был против! — напомнила Ирина.
— Не против… А мое мнение ты спросила? — хмыкнул Глеб. — Ты тогда сказала, что лучше разведешься со мной, чем сделаешь аборт —
— Да-а… меня тошнило три месяца, потом я ползала без сил, как сонная муха, таскаясь на лекции и пытаясь что-то сделать по дому и что-то приготовить…
— Ты не успевала ни то, ни другое, ни третье — Тамара Леонидовна нам готовила, приходящая домработница убирала, а после института ты падала на кровать и засыпала еще в полете. Какой уж тут секс.
— Да-а, признаю, все так и было… первая беременность давалась мне не легко.
Воспоминания объединила их, напомнили, что они близкие люди и уже долгое время вместе.
— Я это видел и жалел тебя… Я терпел сколько мог, но иногда срывался… редко. Прости! Сейчас я понимаю, что поступал, как сволочь — жена мучается, вынашивает моего ребенка, а я… свои удовольствия справляю… Прости меня! Я был эгоистом и сволочью! Но тогда я считал, что одноразовый секс — это не измена! Это просто — физиологический сброс напряжения — рукой же я разряжаюсь, а с женщиной приятней — адреналин, гормоны, к тому же с резинкой… Оправдывал свою похоть, ну не готов был я нести ответственность за тебя, за ребенка — я со своими то сексуальными потребностями не справлялся… Мне не хватала секса! Катастрофически не хватало! Но я ни разу не завел отношений на стороне: не поцеловал другую женщину, ни ласкал, ни называл ласковыми именами, даже не старался доставить ей удовольствий — это был просто секс — только для меня — тупой, жесткий разряжающий секс… одноразовый с резинкой.
— Почему я не замечала твоего состояния?
— Ты со своим состоянием едва справлялась.
— Все равно, ты должен был мне сказать… Мы бы что-нибудь придумали бы.
— Ни хрена бы мы не придумали… ты была неопытной, замученной девчонкой, я — сексуально-озабоченной эгоистичной сволочью… Прости, но нам рано было жениться и заводить детей — надо было пожить вместе, для себя, года три, натрахаться всласть, потом пожениться, а еще через пару лет детей уже заводить — тебе в двадцать пять, мне — в тридцать! Тогда все было бы по-другому — мы бы повзрослели, у нас была бы нормальная сексуальная жизнь: я бы тебя всему научил и остепенился, и любовь бы наша окрепла! Я так считаю! А так видишь, что получилось… Мы сами тогда были еще «дети», а у нас уже ребенок появился, — Глеб повздыхал, погладил жену по спинке, успокаивая, поцеловал в волосы, готовясь к самому неприятному рассказу. — В тот день… когда тебя увезли… мы подписали контракт, выпили, а когда все разъехались, она ко мне и подкатила, сначала я ее послал — отец учил: на работе и дома никаких перепихов, но против минета не устоял… Прости! Потом долго не хотел домой идти, пил… впервые совесть проснулась, чувствовал себя предателем, и жутко боялся, что ты все узнаешь про это, не простишь и уйдешь… Ир, я тебя тогда тоже любил! Честно, любил… только не так как сейчас… если бы не простила и ушла, то страдал бы, ревновал, прощенье вымаливал… Это я сейчас тебя никуда не отпущу, потому что жить без тебя не смогу — лучше сразу… а тогда… вернулся домой, посмотрел в твои глаза… меня, как током шарахнуло — сразу протрезвел и понял, что все про меня знаешь и больше не простишь, уйдешь из моей жизни со своей любовью ко мне и с моим ребенком и останусь я один со своим дрёбанным, одноразовым сексом… завыл бы от страха и тоски по тебе, захотелось броситься тебе в ноги и прощения просить, а ты так безысходно плакать и кричать начала, словно жуткую весть получала, падать… подхватил тебя, «Скорую» вызвал, пока ехали, как я только себя не материл, каких клятв не давал — боялся что с тобой или с дочкой что случится, не простил бы себе никогда… Знаешь, я за эту ночь лет на десять сразу постарел: было двадцать семь — стало под сорок… Потом, когда узнал, что с вами все в порядке, понемногу отходить стал. Мне ведь никто кроме тебя не нужен был! И подумал, чего я на сторону гляжу, когда любимая женщина рядом — в мансарде ремонт затеял — спальню для занятий
— А потом в первый же день после выписки нанял няню Снежке, а меня в мансарду потащил и на меня там набросился… «Расслабь горлышко, любимая… И губками плотнее обхватывай…»
— А ты как хотела! Столько терпел… ждал и мечтал, когда мы с тобой уже настоящими любовниками станем — чтобы секса было сколько пожелаем и никаких запретов и ограничений.
— Да, мы стали настоящими любовниками… вернее, в нашей комнатке мы любовники и занимаемся сексом — ты страстен и неутомим, и мне не надо никого другого!
— А в спальне мы любящие супруги и занимаемся любовью…
— Просто в спальне нельзя шуметь и кричать, а в мансарде хорошая звукоизоляция — ты все предусмотрел.
— Я старался.
Ирина обняла мужа, подставила губы для поцелуя.
— Я тебя очень люблю и понимаю, что за отношения всегда отвечают двое, но… сегодня я хочу поспать одна. Хочу подумать.
Поцеловав жену, Глеб кивнул.
— Я понимаю. Не буду тебе ничего больше рассказывать, но ни с Диной, ни с Леной у меня ничего не было. Ни с кем не было — ты меня зря ревнуешь!
— А Лена сказала Стасу, что было — и ребенок у нее не от мужа — они думают, что от тебя!
— Ни хрена себе! Вот, значит, в чем он меня обвинял, а я все никак понять не мог… Она попыталась меня соблазнить, но я не поддался.
— Ты хочешь за это медаль?
— Я хочу страстный секс в нашей комнатке в мансарде!
— Сегодня тебе придется развлекаться со своей резиновой подружкой!
— Я ее давно выбросил!
— Ничем не могу вам помочь! Спокойной ночи…
И чмокнув мужа в щечку, Ирина ушла в спальню…
46. Глеб
Иришка ушла, лег на диван, руки за голову заложил, прикрыл глаза и начал вспоминать…
Первый и последний загул…
Зачем пошел налево? Ведь только женился… Алка, сука, увидев нашу роскошную свадьбу, решила меня соблазнить и вернуть… Нет, надо раньше… С Алкой мы трахались почти год — секс был классный, но отношения (трахаться трахались, а вместе не спали — у нее работа, у меня работа, да и спать в одной кровати считал очень личным) не перерастали во что-то серьезное: подарочки, рестораны, бары, клубы за все платил, но не содержал. Алка предложила жить вместе, потом со временем пожениться, я задумался: девка красивая, секс классный, но отец отговорил: «Жить надо с той, с которой хорошо жить, а с той, без которой ты жить не можешь! Согласится она жить с тобой на твою зарплату?» и перестал давать мне денег. Зарплаты даже на мои расходы не хватало — клубы, рестораны, подарки закончились, через два месяца ни о каком сексе речь уже не шла, тем более о «жить вместе»… Алка разорвала со мной отношения, прокричав в след, что ей предложили выбор: стать совладелицей свадебного салона или остаться с ним — она выбрала салон и что без денег папаши я никому не сдался — дур таких не осталась любить нищеброда! к тому же я кобель, озабоченный эгоист и жадная сволочь. Меня это здорово задело: выбрала деньги, а не меня — ножом по сердцу полоснула!
— Меня что, правда, полюбить нельзя без твоих денег? — спрашиваю у отца, а сам начинаю понимать, что Алка права — я и кобель, и сволочь эгоистичная, только себя люблю и для себя стараюсь. — Может, мне жениться, чтобы всем доказать, что влюбился и меня полюбили…
— На зло бабке уши отморожу? Как потом с нелюбимой женой жить будешь? — засмеялся отец. — Погоди, сын, придет твое время — женишься по любви, и все тебе завидовать станут — так тебя жена любить будет.
— Где такую найдешь, чтобы нищеброда полюбила и замуж за него пошла — я без твоих денег и, правда, ноль!
— Погоди немного, все у тебя будет: и бизнес, и любящая жена, и детки…
Перед 8 Марта зашел в кабинет, отец стоит у стола, в телефоне что-то смотрит, подошел, через плечо заглянул и замер — девчонка, как девчонка, а глаза чистые, наивные — смотрит, как будто прямо в душу заглядывает и улыбается радостно, как любимому… аж дух перехватило.
— Это кто такая? — шепчу.
Отец вздрогнул, телефон убрал, повернулся, нахмурился.
— Возьми деньги в столе и вали! Эта девчонка не для тебя! Тебе нужны постарше, посерьезнее, с жизненным, сексуальным опытом… грудастые и без предрассудков. А эта… пусть растет, подальше от тебя.