Не верь, не бойся, не проси
Шрифт:
Дежурный милиционер вскочил, козырнул неуклюже, едва не сбив с головы краповый берет.
– Ты, Коля, прямо пан Володыевский!
– шагнув навстречу, поприветствовал полковника Самохин.
– Красивый, высокий, усатый, еще бы тебе саблю вместо папочки в руку - хоть портрет рисуй.
Смолинский глянул неприязненно, буркнул:
– Володыевский маленький ростом был и некрасивый, - а потом напустился на дежурного: - Ты что это, Скворцов, посторонних не гоняешь? Вот он сейчас достанет ствол и бабахнет по твоей дурной башке! Никакой бдительности.
Самохин
– Коля, память на лица у тебя ни к черту. Тренировать надо! Я ж майор Самохин, аль не признал?
– Самохин?
– вгляделся напряженно Смолинский.
– Андреич... Извини, время!
– Да я не в обиде, - сопел, конфузясь от избытка чувств, отставной майор.
– Я ж понимаю... Столько лет...
Смолинский смекнул сразу:
– Дело есть? Пойдем, я как раз в УВД еду, по дороге и потолкуем. Обернувшись к часовому, наказал строго: - А ты бди! И чтоб муха не пролетела!
Смолинский направился к милицейскому "форду", калившемуся на солнцепеке у ворот и, пискнув сигнализацией, открыл дверцу, предложил:
– Садись, Андреич.
Самохин забрался в душное нутро машины, устроился рядом с полковником, севшим на место водителя, спросил, обмахиваясь капроновой шляпой.
– Часовой у тебя... странный какой-то.
– Угу, - согласился Смолинский, заводя двигатель.
– Контуженый. Был в командировке, в Чечне, его там... шандарахнуло. По всем законам, списывать нужно по состоянию здоровья, как негодного к службе... Да куда он пойдет? Пенсии нет, инвалидность копеечная, а у него семья, дети. На работу гражданскую не возьмут - дергается, забывает все... Вот пристроили пока дежурным на КПП, а там посмотрим...
– Да уж, достается вам, - посочувствовал Самохин.
– Служба тяжелая, преступников уже на танках да на бэтээрах задерживать ездите, а куража нету...
– С куражом теперь туго, - согласился полковник, сняв с головы фуражку и швырнув ее на заднее сиденье.
– Чаще так бывает. Выходим на группировку, начинаем братву пасти и, если все нормально получится, похватаем их да по клеткам рассуем - тут самое главное и начинается. Такой прессинг по всем каналам идет, что того и гляди самого рядом с ними посадят. И дело вроде сошьем, как надо, и доказательства железные, а судья раз-два - и на свободу их, под подписку. И уже свидетелей, что на суде показания давать должны, нет. Тот передумал резко, тот вообще пропал без вести.
– Суд нынче гуманный, - поддакнул отставной майор.
– Но не к жертвам, а к бандитам.
– Был бы гуманный - еще полбеды, он хоть и милосердно, да судит. А у нас - продажный. Мои опера таксу знают, какой судья и по сколько за отмазку преступника берет, а сделать ничего не могут. Оперативную информацию реализовать все равно не удастся. Так и работаем - по верхам. Статистика вроде даже неплохо выглядит, и судебная в том числе. За счет мелочовки, ворья да придурков-убийц ее поправляем. Ты в зоне давно был?
– С тех пор как в девяносто первом на пенсию ушел - ни разу, сокрушенно
– Посмотрел бы, кто теперь на нарах сидит. Бомжи, пьянь безработная, наркоши... Серьезных воров - ни старых, ни новых там нет. Если и запихнем кого с трудами великими - так ненадолго. То амнистия, то условно-досрочное освобождение, то помилование.
– Оперативная информация на кого надо все равно накапливается, многозначительно подмигнул Самохин.
– Накапливается, - согласился Смолинский.
– Десять лет уже накапливается - да без толку.
– Может, еще сгодится?
– Может, и сгодится, да что-то не пригождается пока, - хмуро буркнул полковник, выруливая из узкой улочки на широкий проспект, и чертыхнулся, пропуская какого-то "чайника", разогнавшегося на разбитой, с бурыми пятнами ржавчины "Ниве".
– Ты, Коля, небось думаешь сейчас, зачем это Самохин пожаловал? вкрадчиво начал отставной майор.
– С просьбой я. Только не знаю, выполнима ли.
– Выкладывай, - кивнул Смолинский.
Самохин покосился на него, причмокнул с сомнением:
– Да уж не представляю, чего вы, рубоповцы, в теперешней ситуации можете...
– Кое-что все-таки можем, - обиженно подтвердил Смолинский.
– Ты, Андреич, не крути, говори прямо - наехал кто?
– Вроде того, - согласился тот.
– Ну, это дело поправимое, - оживился полковник.
– У нас недавно похожий случай был. Обратился один старичок, из наших отставников. У него шакалы какие-то квартиру вымогали. Дед одиноко жил, ну, братва вычислила и наехала. Мол, пиши дарственную, а мы тебе взамен халупку на окраине города... Я ребят послал, они разузнали, кто да что. Потом собровцы подключились. Ворвались на хату одну, где братки кайфовали, отмолотили крепко, двоих за наркоту закрыли. А главаря ихнего вывезли на мост, в наручники, рессору ржавую к ногам примотали, и в речку...
– Утопили?!
– восхитился Самохин.
– Да не-ет, - улыбнулся Смолинский.
– Попугали только. После того, как он повисел над водой вниз головой, сам в реку побежал. Штаны отстирывать. Полковник помолчал, потом добавил: - Но лучше бы его, шакала, в зону лет на пять спрятать. Эх, Андреич, нам бы только дали команду! В три дня с организованной преступностью бы покончили!
– Вон Сталин, - подметил Самохин.
– Он с Чечней-то быстро управился. В неделю усмирил. А сейчас уж который год пошел, как мы там кувыркаемся, народу перебили и нашего, и ихнего...
– Пятерых бойцов только наш РУБОП потерял, - хмуро кивнул Смолинский. Один отряд постоянно там... порядок наводит, другой уже рюкзаки пакует, через неделю выезжает, на замену.
– Ты-то бывал?
– Шесть раз.
– Да-а...
– неопределенно протянул отставной майор.
– Кстати, о Чечне. Родственник у меня... дальний, так, седьмая вода на киселе, но парнишка хороший. Воевал в десантных войсках и в плен попал. В мае этого года.
– Ну-ну?
– насторожился Смолинский.