(Не) верные
Шрифт:
—Я звезды хочу видеть каждый день, а не только тогда, когда до меня очередь дойдет, спецназ.
Он перестает смеяться, приподнимает бровь и опускает взгляд на мои губы, что я так упорно кусаю.
—Какая еще нах*й очередь? — наклоняется ко мне рывком, во взгляде буря.
—В твоем длинном списке дел, Архангельский, — шепчу ему в губы, едва успеваю до того, как он вихрем обрушивается на мои искусанные.
Легкие сжимает, губы впиваются в меня алчно, грубо. Невыносимо. Я только этого все это время и ждала. Очередной взрыв. Подсела на это чувство как
Спецназ перетягивает меня на себя, теперь я упираюсь в него всем телом, руками вожу по бронику, пробираясь под футболку, плотно облегающую тело.
Я хочу его все время. Это нормально?
ГЛАВА 29
ЛЕША
Я отжал дачу у Фроста, чтобы было место, где была бы гарантия конфиденциальности. У него тут все поприличнее, конечно. И вообще, я так погляжу, что мои парни живут поболее меня, и тут рождается закономерный вопрос «а какого, простите, пожалуйста, хера?».
Один на поршике гоняет, у второго не дача, а вилла, а я тут мало того, что без квартиры, так еще с халупой для рыбалок. Хотя финансы позволяют много чего.
Мысленно делаю себе отметку, что это все надо исправлять. Да и вообще, Вика не просто с народа деваха, она привыкла к другому уровню и отношению, девочка упакованная от слова «очень», но не избалована. Финансовый вопрос может ту еще стену возвести между людьми, уж я-то в курсе, плавал.
Вручаю своей зазнобе новое средство связи, доверенных лиц оставляю с ней на даче. Эти парни мои бывшие студенты, сейчас работают в частной структуре, занимающейся охранным сервисом.
Доверие к ним имеется, у них ко мне — почти слепая любовь, потому что в люди в свое время вывел, так что помочь мне в охране моей, летающей на метле, согласились сразу же. Не бесплатно, разумеется, любой труд должен оплачиваться.
Вострова та еще ведьма, носом крутит недовольно, но молчит, язык прикусила и держит свой яд в себе, не пререкается, потому что видала, что бывает со мной при ее неповиновении.
—Парням не улыбаться, в оголенном виде не ходить, никуда не намыливаться, никому не звонить, кроме меня, но если будешь звонить—мозги не трахать. Приду домой — уж лучше меня трахай, — раздаю ЦУ с умным видом, но шепотом на ухо, цепляя мочку. Вика выпрямляется, а на последних словах смеется, прыснув очень резко, отчего парни на нас оборачиваются.
Я никогда не страдал ревностью, она мне была попросту не нужна, как-то все мимо проходил, но с Викой все иначе, с ней и правду перед глазами кровавые шоры опускаются. Конструктив вдруг становится не конструктивом, потому что по затылку прилетает поток чего-то адово тяжелого. Оглушает и заставляет зубы сжимать, лишь бы не начать все крушить.
Вика обхватывает меня за шею и изящными движениями прижимается всем телом стоя на носочках. Мелкая, зараза, без своих ходуль.
—А в чем мне ходить, спецназ? Вещей нет, машину мою хоть верни, там сменка с зала есть, —склоняет голову и улыбается так, что у меня в штанах тесно становится. Ну что за блядский…рабочий день и встреча с прокурором?
—Верну, —
Сейчас у меня вариантов родилось куча, как именно можно было провести время с ней, а не вот это вот все. Но дела не ждут…
Вика первая тянется ко мне и целует, я инициативу перенимаю. Мозг опять в кашу. Здравый смысл врубил, Архангельский, вечером будешь забываться, а сейчас дела.
Тут же отрываюсь, напоследок рукой провожу по зардевшемуся личику. Вчера уснули с ней быстро, сегодня у меня планы другие. Тоже может хочу звезды видеть каждый день, а не как придется и где придется.
Выезжаю по делам опять с учетом всех возможных непредвиденных ситуаций на машине, отжатой у парня с моей команды. Это сложная тема, потому что я уверен, что меня могут пасти. Теперь и выгляжу я солиднее, только останавливают по дороге чаще, а как стекло опускаю, то сразу вся спесь спадает.
—Алексей Алексеевич, виноват, не признал, — у лейтенанта лицо вытягивается, страх в глазах рождается.
—Что ж вы такие ссыкливые, а? Если виноват, то давай по порядку разложи. Я спешу, но это совсем не повод отпускать меня только по причине того, что я Архангельский.
Тот кивает, взгляд в землю опускает. Яснооо. Причесать хотели, да?
—Алексей Алексеевич, машина просто приметная и штрафов на ней висит много. Мы уже…знаем водителя в лицо.
Да уж. В этом я не сомневаюсь. Мекс не умеет ездить спокойно, столько раз уже вставлял ему за это люлей, но нет же. Некоторые вещи неискоренимы! Мажор есть и мажор, наглый мальчишка, но не сказать, что не изменился на службе. Мозгов прибавилось, разумеется.
—Превышение или пьянка?
—Превышение, Алексей Алексеевич.
—Понятно. Хватит меня по отчеству величать, сразу дедом себя ощущаю.
«Расходимся, ребята», еду дальше спокойно, на часы посматриваю. Блядство, все равно не приеду пораньше. Тут хоть бы не опоздать. Пришел вовремя у нас, считай, что опоздал. А пораньше явился — пришел как надо. Вовремя. Ничем это не исправить, один раз вымуштровали — на всю жизнь запомнил.
Мимо проносятся многоэтажки, а в голове компот.
Из проверенных источников поступает информация, что меня чуть ли не снести с должности желают. Полностью уничтожить за то, что я уже успел провернуть и чем заинтересовался. Хм. Смело, Решетников, или тут уже совсем другие люди макнулись? Почему мне кажется, что все не так, как смотрится? Отбелить товарища хочу?
Или у меня еще теплится вера в лучшее? Я давно уже не вижу людей в лучшем свете. Как-то не до этого. В худшем — пожалуйста, в лучшем — нихера.
Но до последнего верить не хочу, что бывший друг может быть способен на такое ради брака по принуждению и собственных хотелок, однако факты вещь такая упрямая.
С этими мыслями и прикатываю к прокуратуре совсем как прокурор, на порше. На парковке яблоку упасть негде, ниже майбаха хер кого нарисуешь. Да уж. Наш суд самый гуманный суд в мире и такой же неподкупный, как гаишник на трассе на утро девятого марта.