Не вижу зла
Шрифт:
Она записала для них адрес. Джек расплатился долларами США – похоже, единственной валютой, которая ценилась на «коммунистической» Кубе, и они ушли.
В дословном переводе с испанского casa particularозначало «частный дом», и многие туристы предпочитали снять комнату у кубинской семьи. После революции сдавать жилье на Кубе считалось делом незаконным, но все изменилось с распадом Советского Союза, когда кубинское правительство попыталось найти «суперсредство» (читайте: туризм) для поддержания своей разваливающейся экономики. Новый закон, принятый
La Casa Mendes, дом Мендесов, оказался простым, но уютным и опрятным домиком, выходившим на мощенную булыжником улицу. У дверей их встретила полная темнокожая женщина с ярко-желтой повязкой на голове. Джек решил, что ей не больше пятидесяти, то есть она была слишком молода, чтобы оказаться подругой его матери Селией. Женщина представилась и сказала, что ее зовут Фелиция Мендес Ортис. Вместо того чтобы изображать из себя детектива и засыпать ее вопросами о Селии Мендес, Джек решил растопить лед, сделав ей обычное деловое предложение.
– У вас найдется свободная комната?
– Да, – ответила она приятным голосом. – Как раз одна и есть.
– Можем мы взглянуть на нее, если не возражаете?
– Конечно. Входите.
Комната находилась в задней части дома, рядом с кухней. В ней стояли две широкие кровати и комод с зеркалом, а на полу лежал старый ковер. Единственным источником света была лампа без абажура. Чтобы попасть сюда, надо было миновать гостиную и две другие спальни. Джек насчитал в доме одиннадцать человек: семерых взрослых и четверых детей. Кубинка объяснила, что для туристов самым большим преимуществом casa particular,как и самым большим его недостатком, была возможность пожить вместе с кубинской семьей.
– Мы снимем ее, – заявила София.
– Что? – не понял Джек.
София перешла на английский, чтобы ее понимал только он.
– Если вы будете себя хорошо вести, я позволю вам сдвинуть кровати. Но не рассчитывайте ни на что.
Он сообразил, что она шутит.
– Я всего лишь проявил вежливость, когда спросил, не можем ли мы взглянуть на комнату. Вообще-то я не собирался здесь останавливаться.
– Вы хотите отдать свои деньги этой милой семье или предпочитаете вернуться обратно в отель «Насьональ»?
– А вы действительно ничего не имеете против?
– Когда я училась на юридическом факультете, то снимала комнату вместе с одним парнем. И ничего не случилось, хотя он был симпатичнее вас.
Джек не понял, что это было – комплимент или оскорбление, но не придал этому никакого значения.
– Отлично. Если вы не возражаете, то мы остаемся. – Он посмотрел на женщину и произнес по-испански: – Мы берем ее.
Та улыбнулась и повела их на кухню. Они уселись за стол, и она записала их фамилии и номера паспортов. И, разумеется, предложила поесть. Джек решил, что у кубинцев это
Джек выложил ее на стол.
– Вы случайно не знаете женщину по имени Селия Мендес? – спросил он.
Женщина опустила чашку на стол. На губах у нее появилась улыбка.
– Вы знакомы с Селией?
– Нет. Ее знала моя мать.
– Только не говорите, что вашей матерью была Ана, – сказала женщина.
Сердце гулко забилось у Джека в груди. «Она знала!»
– Да. Ана Мария Фуэнтес.
Женщина всмотрелась в лицо Джека, потом перевела взгляд на фотографию. Она поднесла руку ко рту, как будто внезапно осознав, сколько на самом деле прошло лет.
– Теперь я вижу. Вы очень похожи на свою красавицу-мать. Они с Селией были лучшими, самыми лучшими подругами. У нее чуть не разорвалось сердце, когда она узнала, что Ана умерла. Какая досада. – Она вздрогнула всем телом, пораженная, очевидно, собственной бесчувственностью. – Простите меня. Конечно, я скорблю вместе с вами о вашей утрате.
– Благодарю вас. Вы знали мою мать?
– Немного. Мне было всего семь – нет, восемь – лет, когда Ана отправилась в Америку. Селия была моей старшей сестрой.
И снова у него участился пульс.
– Где я могу найти Селию?
Она дважды моргнула, потом опустила глаза.
– Селия мертва.
У Джека упало сердце, и непроизвольно вырвался возглас «О!».
– Она умерла в прошлом марте. Это случилось внезапно. Сердечный приступ.
– Мне очень жаль. Я понимаю, что вам, может быть, трудно говорить о ней, но если вы что-либо помните о Селии и моей матери, я бы с радостью вас выслушал.
– Кое-что у меня имеется, да. Но сейчас мне уже трудно разобраться в том, что я помню сама, а что рассказывала мне Селия, если вы понимаете разницу.
– Да, понимаю. Расскажите мне все, что знаете, больше мне ничего не нужно.
Казалось, печаль исчезла без следа. Женщина воспрянула духом и оживилась, вспоминая о Селии, когда та была совсем молоденькой.
– Селия и Ана были неразлучны, – заметила она с ностальгической улыбкой. – Они все делали вместе. Именно Селия познакомила вашу мать с ее первым парнем.
– Вы помните, как его звали?
– Нет, не помню. Но матери Аны – вашей бабушке – он ничуточки не нравился. Ей не нравилась и Селия. Главным образом потому, что именно Селия познакомила этого юношу с ее дочерью.
– А что с ним было не так?
– Ничего, насколько мне известно.
– Тогда почему моя бабушка была так настроена против него? Женщина поморщилась.
– Ваша бабушка никогда не говорила вам о парне Аны, не так ли?
– Нет. Расскажите вы.
– Вы уверены, что хотите знать все?
– Да. Поверьте, я бы не приехал сюда, если бы не был уверен.
Она глубоко вздохнула, потом сказала:
– Ваша мать забеременела.
Джек похолодел.