Не возвращайся

Гауф Юлия

— Ася, — Паша протянул руку, — подойди, пожалуйста.

Я не подошла, а подлетела к нему, позволила прикоснуться к себе, обнять. Посмотрела сверху вниз на сидящего на стуле мужа, слезы наворачиваются от того, насколько Паша изменился, он осунулся, температурит, он… нет, мы справимся, я верю в это!

— Родная, — Паша прижался лицом к моему животу, обнимая крепко, — я только сейчас сообразил что так и не извинился.

— Паш, не надо.

— Надо. Прости, что вёл себя как мразь в последнее время. Привык я, что ты ласковая, что всё примешь, стерпишь, вот и… прости. И за Тамилу прости, за ту херню что вы

с Глебом увидели. У меня нервяки были, я не так давно узнал про диагноз, и меня несло. Посчитал что Глеб не поверит словам, хотел запись сделать, Глебу показать, а про тебя я и не подумал. И я знаю, что вёл себя как мудак, — Паша поднял на меня глаза, в моё лицо вгляделся, я знаю что по нему слезы текут — Паша так редко извинялся передо мной! Но сейчас, когда нужно думать о себе, он обо мне зачем-то думает. Винится, будто прощается. — Ась, я думал, что продавлю тебя. Ты ушла от меня, а я… да, я думал что продавлю. Что ты — моя, что сама не сможешь, поймёшь всё, вернешься. А ты без меня смогла.

Покачала головой. Паша этого не видит, а я и сказать сейчас ничего не могу, слезы душат. Я без него не смогла! Без него, без детей. Лежала ночью, думала что нельзя жить так как я, планировала свою новую версию создать, и кричала прошлой Асе: «Уходи, и не возвращайся!», но если бы это было так просто…

— Паш, не надо. Сейчас не нужно об этом, — прохрипела я.

— Именно сейчас и нужно. У меня периоды такие: я либо плюю на болезнь, считаю что нагну её, уверен что выкарабкаюсь; либо к смерти готовлюсь. А сейчас редкий случай, когда я не отрицаю как возможность выздоровления, так и возможность смерти. И извиниться я перед тобой должен.

— Я простила.

— Вряд ли, — Паша усмехнулся в мой живот, я почувствовала его горячее дыхание, слишком горячее, но лучше так, чем холод.

— Мы всё наладим. Но главное сейчас — твоё здоровье. Я хочу вместе с тобой в больницу поехать, поговорить с врачами, и с… Инной. А еще у сторонних специалистов подтвердить диагноз и правильность лечения.

— Ась… Ася, — Паша оборвал меня. — Подожди секунду. Пока я ждал твоего ответа, я наблюдал за тобой. И увидел. Ты не простила мне ничего, родная. Вид у тебя был как у той, кто знает что начнётся пытка, которую нужно вытерпеть без крика и слез. Ты себя в жертву планируешь принести, лишь бы сейчас рядом быть? Я же говорил: я не хочу жертв. Я их не приму от тебя больше.

— Паша…

— Подожди. Не думай, что я умирать собираюсь, или на жалость давлю. Я просто понял, что редко, а может и никогда не извинялся перед тобой искренне. Хотя виноватым я себя чувствовал всегда, когда обижал тебя. И, Ась, еще одно моё прости: прости, но я не принимаю твой ответ. Я очень тебя люблю, родная, — Паша поцеловал меня в живот и отстранился, лишил своего тепла, перестав обнимать. — И я тебя отпускаю.

Глава 35

«Ася, привет. Напиши мне, пожалуйста. Или позвони. Нелли сказала, что видела твою младшенькую, она заходила в дом вместе с Павлом. Вы, всё же, расстались? Дети живут с ним? Я переживаю за тебя».

Прочитала сообщение от Лизы и закрыла его.

— Что там? Паша? — поинтересовалась Соня.

— Нет, знакомая.

— Поддерживает?

— Обычное любопытство, — покачала я головой. — Господи, — спрятала лицо в ладонях, — это какой-то

кошмар. Сонь, ты прости что вывалила на тебя всё это. У тебя, наверное, своих проблем хватает: муж, дети, забота о них, а тут я… но я просто не знала, кому выговориться: одну подругу любопытство грызёт, вторую — злорадство, третью — жажда выслушать меня, всё переврать и передать дальше по цепочке, а я… я…

— Всё хорошо, — Соня чуть приблизилась ко мне, сжала ладонями мои плечи. — Дыши, Ася. Я ведь сама предложила побыть твоей жилеткой, всё нормально. А «подруг» этих шли куда подальше.

Я кивнула. Можно сказать, уже послала. Лиза названивала мне два дня, я не отвечала. С тех самых пор как поговорила с Пашей. Кое-как заставила себя поехать к Соне, рабочих проконтролировать, обсудить детали по дизайну. Оделась прилично, накрасилась, замаскировала синяки под глазами. Попыталась отвлечь внимание с себя на аксессуары, но… не вышло. Соня оказалась внимательной. А может, ей одной не всё равно, потому она искренне захотела узнать, как наши с Пашей дела.

А я взяла и рассказала.

— Значит, ты уже два дня знаешь о болезни, — тихо сказала Соня. — Рак. Ужасная болезнь. У меня папа боролся с раком поджелудочной, еле выкарабкался, сейчас в ремиссии. Тоже молчал ведь.

— Да?

— Мгм. Представляешь, неудобно ему было нас напрягать. У папы под старость с желудком проблемы обострились, с сердцем, и вот, он посчитал что мы слишком «намучились» с его здоровьем, чтобы еще и раком нас грузить. Умирать собирался. Мне, маме, Денису — никому не рассказывал. Муж узнал случайно, нужно было страховку обновить, Денис искал нужные бумаги, и наткнулся на папину справку. Такой он у нас, — вздохнула подруга, и нахмурилась. — Правда, мой папа и твой Паша — очень разные люди по характерам. От Павла я подобного не ожидала.

— И я не ожидала. Что заболеет, что так поздно расскажет, что… что прогонит.

Вернее, отпустит. Паша меня отпустил, вот только не нужна мне эта свобода. С ним тяжело, без него — тоже.

— А Лика — что?

— А Лика… Лика отказалась со мной разговаривать. Она, кажется, подслушивала нас с Пашей. Он, когда сказал что отпускает, совсем выдохся, но Лику пытался позвать чтобы мы все вместе поговорили. А она… — я запнулась, замолчала.

Лика лишь выкрикнула, что выйдет, когда уйду я.

Она всё слышала, и всё неправильно поняла. Скорее всего.

— Я хотела с Пашей побыть, помочь ему, поговорить еще. Лику уговорить выйти.

— Но ушла? — спросила Соня.

— Паша попросил. Говорил что-то о том, что мне не стоит видеть его в таком состоянии, что ему сейчас нужно поспать, а перед этим выпить таблетки. Да и Лике было тяжело. Вот я и… да, ушла.

Мы с Соней замолчали. Я поморщилась от боли в животе, интересно, сколько я не ела? Пить не забывала, а есть… нет, не помню.

— Сонь, тебе от меня поддержка нужна, или помощь? Только честно. Я готова и поддержать, и помочь, для меня это разные понятия, — вдруг произнесла подруга.

Первый порыв — сказать, что мне ничего не нужно, зачем Соне мои проблемы? Порыв я сдержала. Потому что я не справляюсь. Еще, кажется, немного, и я что-нибудь сотворю с собой.

— Помоги, — прошептала я. — Сонь, я не знаю, что мне делать.

— Ты честно ответь: почему ты ушла?

— Паша ведь сказал.

— А еще честнее?