Не вся la vie
Шрифт:
– Да, но ты хозяйка, – спокойно, тоном психоаналитика сказал Руслан. – Понимаешь?
– Понимаю, – согласилась Райка, – но я не виновата. Меня вообще здесь не было.
– Моральный и материальный ущерб, – спокойно сказал Руслан. – Можно только материальный, без морального.
– А мне кто заплатит? За моральный? Витька? Нет его, слинял. Вон, у Сашки спросите, – закричала Райка.
– А нечего было… нашла с кем… с молдаванином… правильно… эта местная и то лучше… – прорвалась через мужа Людмила и все-таки вцепилась Райке в волосы.
– А тебе… – Райка пыталась отцепиться от Людмилы, – завидно… у тебя…
Обе ругались матом так, что на крыльцо Сашка выбежал.
– Тетки, ну вы, б… даете, – с уважением сказал он.
– Ты у меня за все… заплатишь, – орала Людмила.
– Щас, раскатала губу… – орала Райка.
Руслан вцепился в жену, Сашка – в Райку. Мужики растащили женщин.
– Да отцепись ты, – сказала мужу Людмила.
– Да отцепись ты, – сказала Сашке Райка.
– Все, пора по домам, – сказал неосторожно Сашка.
Обе пострадавшие стороны посмотрели на него с ненавистью – домов-то не было.
Губановы уехали в Москву, но пообещали вернуться. Райка пошла к Сашке, который пообещал ей налить.
– Что мне делать? – спросила у Сашки Райка между четвертой и пятой рюмками.
– Мужик тебе нужен, – философски заметил Сашка, придвигаясь поближе к Райке.
– Точно, – обрадовалась Райка и стала набирать номер своего бывшего мужа.
В результате Райка провела ночь с Сашкой под мутным ненавидящим взглядом кабана. Потому что бывший муж обозвал Райку «местной этой». Райка обиделась, а Сашка ее успокаивал.
Витька сгинул, как его и не было.
Губановы участок все-таки продали. Не так хорошо, как хотели, но им уже было все равно – лишь бы не рядом с Райкой.
Первый звонок. Я теперь не мама, а родительница
Иду записывать ребенка в школу. Запись в первый класс начинается одновременно с весенним призывом в армию. Очень плохие ассоциации.
Я панически боюсь школ, хотя и поменяла их шесть штук. Стоишь, новенькая, перед классом, и от тебя чего-то ждут. Я до сих пор в таких ситуациях начинаю неадекватно себя вести. А эти вечные: «А голову свою ты дома не забыла?», «Интеллект на уровне плинтуса», «Мать у тебя вроде приличная женщина…», «Ты – жвачное животное, выплюнь жвачку, иди домой и подумай об этом».
Я пришла в ту школу, которая у нас около дома. На крыльце стерла помаду с губ и выплюнула жвачку – сработал рефлекс. Записала Васю в специальную тетрадочку и расслабилась. Но муж сказал, что школу нужно искать, как делают все нормальные мамаши. Вот жена его коллеги с декабря месяца ездит каждый день и все никак не найдет. А сын другого коллеги ходит на подготовительные курсы в две школы и собеседование проходить будет в две школы. На всякий случай.
В лифте я схватила за рюкзак соседского парня – пятиклассника. Он учится в какой-то суперспецшколе, и его родители заплатили десять тысяч евро за эту суперспец. Это мне консьержка доложила.
– Ну и как тебе? – спросила я мальчика.
– Запара. Деньги дерут, а хоть бы хрен толку, – сказал он так по-взрослому, что я его рюкзак отпустила. – Несправедливо там все, – добавил он уже нормально, по-детски.
– Дашку попросили на собеседовании быстро сказать слово «регулировщик», – рассказывала мне одна мама в школьном дворе. – А она не смогла быстро. У нас проблемы с логопедией. Но если заплатить
– И что, заплатите? – спросила я, пытаясь про себя быстро сказать «регулировщик». Не получалось. Получалось «легулировщик».
– Конечно, это же копейки. А вы ходили на курсы? Нет? Тогда никаких шансов. Если только договариваться. А к психологу ходите? А английский знаете? Ну хоть человечка рисуете?
– Какого человечка? – не поняла я.
– Это тест такой. Нужно, чтобы человечек нормальным был – с глазами, ртом, носом…
Это наша боль. Вася не умеет рисовать. Муж смотрит на меня с осуждением – как будто это я виновата. У мужа в роду были художники. Его родной брат закончил художественную школу. Муж тоже рисует вполне профессионально. Я не умею рисовать, поэтому Вася не умеет из-за меня. Это единственное, что от меня перешло к сыну. Нет, Вася умеет рисовать человечков с пупками. Только если человечек – мальчик, то у него просто пупок, а если девочка, то Вася ставит ей еще две точки, обозначающие грудь. Единственное место, где соглашается рисовать мой сын, – на скамейке в парке. Там гуляет бабушка с внучкой. У этой бабушки всегда с собой набор юного художника – мелки, листочки бумаги, фломастеры, карандаши. Вокруг собираются дети. Бабушка раздает всем листочки. Вася рисует хуже всех, но всегда – в центре внимания. Дети рисуют, но постепенно перестают – все смотрят в Васин лист и спрашивают:
– А это что?
– Дерево, – отвечает Вася.
– А это?
– Пчелы.
То, что пчелы выглядят так же, как дерево, детей восхищает. Вася счастлив.
Другой рисунок.
– А это пчелы? – спрашивает один мальчик у Васи.
– Нет, это чайки, – отвечает Вася. Чайки выглядят так же, как раньше – пчелы.
– А это дерево?
– Нет, это лодка.
– А почему она похожа на дерево? – уточняет мальчик.
– Потому что она деревянная, – говорит Вася.
При этом Васины рисунки все просят взять на память. Вася решает, кому подарить. Муж, не выдержав позора, скрывается в кустах.
Пошла на собрание, где учителя выступали.
– Надо записываться к Тамаре Семеновне, – шептала одна мама другой. – Иди запишись, пока ее не разобрали.
Тамара Семеновна вышла выступать. В белой блузке с рюшами. Очень уверенная в себе молодая женщина с синими тенями вокруг пустых и недобрых глаз. Тамара Семеновна читала по листочку. Когда отрывала глаза, не могла собраться с мыслями. «Мы садим детишек вместе…» – сказала она. У мужчины в костюме зазвонил мобильный, Тамара Семеновна оторвалась от конспекта и строго постучала ручкой по тумбе.
Вышла выступать директор. Рассказывала про школу, про новые методики.
– Скажите, – мужчина в костюме встал, – по скольку сдавать, и я пошел.
– Вы думаете, мы оборотни с указками? – возмутилась директор. – Если вам безразлично будущее ваших детей, то можете идти.
Мужчина сел с понурым видом.
Мужу я сказала, что нас не возьмут ни в одну школу, потому что у нас нет десяти тысяч евро, мы не ходим к психологу, не знаем английский, не выговариваем «регулировщик», а про человечка я вообще молчу. Вася рисует два круга и четыре палки. Еще он считает, что комар – это еда, а не насекомое. Потому что кому насекомое, а лягушкам – вполне себе еда.