Не взывай к справедливости Господа

Макаров Аркадий

Наблюдение за пуском ракеты поможет завтра взять верный курс, как думали ребята, хотя без глотка воды пускаться пешим по раскалённой степи – дело безнадёжное. Тепловой удар обеспечен.

Бездумно выплеснув из солдатских фляг последнюю воду, они подписали себе мучение от жажды на весь следующий день, если их по тревоге не обнаружит вертолёт.

Но сколько ни смотрели ребята в черноту ночи, она оставалась нетронутой. Сон медленно повязал их по рукам и ногам, и они поплыли по его просторам.

Кирилл проснулся

в холодном поту от ужаса: кто-то в кромешной тьме лизал ему лицо. Дико заорав, он вскочил, как боевая пружина на взводе. Что-то сопящее, лохматое, шерстяное быстро отпрянуло в сторону, заставив вскочить и его друга, Кощея.

На шум и нечленораздельное бормотанье, в кабине загремел железяками Чапай, и луч фонаря упёрся в солдат.

Кирилл, клацая зубами, стал объяснять, что возле машины бродит какое-то чудовище лохматое и страшное.

Чапай отвернул фонарь и в его свете сверкнули жёлтым, янтарным светом двоеточие чьих-то глаз. Старшина тихо посвистел и швырнул в темноту, в это двоеточие, взрывпакет с подожженным бикфордовым шнуром.

Шарахнуло так, что заложило уши.

Изорвав в красные клочья густую ночь, взрыв на одно мгновение вырвал из темноты непонятное звериное существо, и всё – тишина.

Сон улетел вместе со вспышкой безобидной взрывчатки.

Выпитая днём водка выжгла последние капли воды в организме, и все трое загремели фляжками. Но в солдатских посудинах остались только одни воспоминания о воде да спёртый дневной духотой воздух.

Чапай, матерясь, забросил пустую фляжку в степь, забрался в кабину, и только тревожный красный свет от частых его затяжек, выхватывал из темноты настоящий кусочек жизни.

Авось, выберемся! Ребята залезли в кузов и тоже засмолили по примеру старшины, освещая ночь красными огоньками.

Что – солдат без курева?

Отравленная табачным дымом слюна делала язык и гортань бесчувственными, и жажда как-то сама собой отошла на второй план.

Как всегда в летнюю пору рассвет пришёл неожиданно и сразу.

Зябко.

Под кузовом машины что-то зашуршало и послышалась тихая возня.

Кирилл спрыгнул на землю и, присев на корточки, увидел прижавшуюся к диску колеса собаку с жёлтыми подпалинами ушей и пушистым в колечко хвостом.

Собака, обрадовавшись встрече, уткнулась в его колени носом, заглядывая своими покорными и грустными глазами в лицо солдата. Весь её вид говорил о преданности человеку. Потом лизнула Кирилла в щёку, давая понять, что она лучший его друг.

Когда-то на полигоне, проводились биологические испытания высотных атомных взрывов небольшой мощности на сибирских лайках. Уцелевшие лайки разбежались по необъятной степи, питаясь, чем придётся.

Кое-какая живность здесь водилась – змеи, молодые сайгаки, тушканчики.

Зимой собаки укрывались в отработанных топливных баках ракет, обломках боевой техники, разбросанной повсеместно:

полусгоревших танках, оплавленных самолётных фюзеляжей. Что пили эти красивые и умные создания, неизвестно. На сотни километров ни одной лужи.

Кащей был более догадлив, он, перегнувшись через борт, коротким посвистом позвал ночную странницу и она, привстав на задние лапы, выжидательно уставилась на него.

Тот, держал в руке огромный кусище мяса, отхваченный щедрым солдатским ножом от говяжьей туши.

Лайка, пружинисто подпрыгнув, зависла на мгновение в воздухе, и молниеносным движением выхватила из рук Кощея аппетитный кусок. Прижав его передними ногами к резиновому скату, стала на оттяжку рвать мясо, жадно проглатывая куски.

Кощей отмахнул ещё один шмат говядины и бросил его собаке.

Та, кося глазами на новый подарок, с урчанием продолжала поглощать свой.

Чапай, услышав возню, вышел из кабины и тоже молча уставился на собаку, которую он вчера чуть не подорвал.

В другой раз за растранжиривание солдатского пищевого рациона, он бы наверняка схлопотал, но теперь старшина догадывался, что отсюда не скоро выберешься, и мясо всё равно пойдет червям на корм.

Солнце, нехотя вываливаясь из-за горизонта, тащило, или нет, волокло за собой шлейф адового пламени, обещая в ближайшие полчаса сжечь сухие стручки и семена жизни, уничтожить всё, что дышит и растёт на этой земле.

Такая рань, а уже стало невыносимо жарко.

От сухой, прожаренной адским огнём почвы, тем не менее, ещё источалась слабая прохлада недавней ночи, но на горизонте уже вскипало новое марево – обманчивая влага, порождающая призраки.

Там вдалеке заплескалось, заколыхалось голубое озеро, обрамлённое купами деревьев, за которыми прятались неровные крыши домов.

Не может быть! Туда и ходьбы-то на час-два! Кирилл вскочил на ноги, возбуждённо посмотрел на своего друга, показывая совсем недалёкий посёлок, где можно переждать несносную жару, попить настоящей воды, не тухлой привозной, а чистой, той забытой, родниковой. Он даже непроизвольно сделал глотательное движение – вода!

– Товарищ старшина, товарищ старшина! – затараторил его друг Кощей, простирая худую, как ветка дерева, руку в сторону посёлка. – Пойдём, товарищ старшина!

И тоже вскочил на ноги, порываясь бежать.

– Ку-да?! – рыкнул старшина. – Обман зрения! Тут на сто километров вокруг пусто! Отставить! – добавил он уже миролюбиво. – Нас обнаружат.

Ребята растеряно присели рядом.

Как их найдут, как обнаружат, когда на этой прожаренной «бетонке» – ни колеи, ни следа? А им – ни дна, ни покрышки!

Кирилл вполз в неверную тень от машины, но там было ещё хуже. Кузов уже накалился, воняло мазутом и перегоревшим бензином, а прохлада в тени была более условной, прятаться там от солнца не имело никакого смысла.