Не злите добрую колдунью

Ефиминюк Марина Владимировна

— Как ты? — хмыкнул он.

— Ой, мне еще до нее далеко, — ни капли не обидевшись, закатила я глаза. — Если бабка меня не третировала уроками светлой магии, то начинала учить жизни. Однажды она сказала, что власть держится или на безоговорочном доверии, или на страхе. Когда боятся сильнее, чем ненавидят.

— Я понимаю, о чем ты говоришь…

— Так вот, Фентон, если ты вернешь в клан Варлоков дракона, они начнут тебя уважать? Если нет, то зачем нужен клан, который тебя ненавидит?

— Все так, —

задумчиво проговорил он и, сам того не замечая, накрыл мои пальцы, лежащие на его локте, большой теплой ладонью. — Но человек должен знать, что является частью чего-то значительного. Иначе его ждет мучительное одиночество.

— Никогда не думал о том, чтобы создать свой собственный клан, верховный Варлок? — спросила я. — Уверена, чародеи к тебе потянутся. А я буду с содроганием вспоминать эти дни и отчаянно вас не любить из своего огорода.

— Почему? — не сдержал он улыбки.

— Вы же ведьмаки.

До Круэла мы добирались перекладными, угробив на дорогу целый вечер и попутно совершив парочку добрых дел. Иначе пришлось бы топать пешком. Фермеры в наши дни стали такие же хитрые, как коварные смотрительницы библиотек, заманивающие невинных королевских подданных на концерты благородных чародеек.

Калитка оказалась настежь открытой.

— Прикончу, — пробормотал я, заметив эту во всех отношениях вопиющую неряшливость. Заходи без приглашения, кто хочет. Таскайся по огороду, выпускай живую табуретку и дразни Дюка. Первый хотя бы безобидный, а второй взбесится и покусает. В лучшем случае.

В доме горели абсолютно все окна. Светил фонарь под козырьком. И я замерла на пороге, не сразу поверив, что попала в собственную кухню. Фентону пришлось протискиваться бочком.

— Ребята, смотрю, постарались… — присвистнул он.

Они поделили мой дом пополам. Пол, кухонный стол, очаг, раковина да вообще абсолютно все было расчерчено белыми линиями.

— Нильс. Танита, — в один голос рявкнули мы.

Наверху раздался стук, потолок содрогнулся от шагов, и насупленная парочка начала спускаться по лестнице. Каждый, демон дери, по своей стороне. Не заходя за белую черту, разукрасившую ступеньки.

— Учитель, вы наконец вернулись, — страшно обрадовался Нильс.

— Хозяин, этот сыч меня задрал, — хрипловатым от заклятья немоты голосом в унисон ему воскликнула Танита.

Неожиданно они повернулись друг к другу, указали пальцами в линию и грохнули:

— Не заходи на мою половину.

— Да вы охренели… — не нашла я других слов, чтобы выразить восторг от напольно-мебельного творчества.

Парочка мгновенно примолкла, вытянулась по струнке и вообще начала изображать готовность сотрудничать.

Со стороны Фентона раздался издевательский смешок. Я бросила на него острый взгляд, полный ледяного недоумения. Недолго думая, ведьмак ретировался в темный,

как могила, огород, якобы проверить умертвие. Но просто-напросто предоставил мне полное право самой заняться воспитанием юного поколения.

— Фонарь возьми, — велела я.

— Из окон светит, — отказался он возвращаться в дом, пока разбор высоких полетов крикливых чаек не подойдет к концу.

— Она сейчас темная или светлая? — глядя в пол, тихо спросила Танита у Нильса.

— Очевидно же, светлая, — едва слышно ответил тот. — Темная она не такая грозная.

Вообще страх потеряли. Обсуждать взбешенную чародейку, когда она стоит в трех шагах и прекрасно все слышит.

— Удивительно, как общая опасность сближает идейных врагов, да? — с издевательской интонацией протянула я. — И где только мел добыли?

— Тетушка из шкафа дала, — охотно поделилась Танита.

Я резко повернула голову к посудному шкафу. По середке, между створок и ящиков, тоже тянулась жирная белая полоса. Вроде как поделили приданое поровну.

Почуяв, что запахло жареным, Петунья мгновенно три раза провернула торчащий из замочной скважины маленький бронзовый ключик. Дескать, не надо ругать старушку, из недр шкафа мел достающую.

— Стереть все немедленно, — приказала я и, сердито стуча каблуками по деревянному полу, пересекла кухню.

Стоящая плечо к плечу парочка мгновенно прыснула в разные стороны, освобождая дорогу.

На ходу расстегивая узкий пиджак, я вошла в спальню и остолбенела. В испуганной тишине за спиной медленно закрылась дверь.

Между высокими резными столбиками кровати была натянута бельевая веревка, а на ней сушилось женское исподнее. Девичьи панталоны в цветочек и нижняя майка. Без цветочков, но с легкомысленными рюшами.

— Прислужница, ко мне.

Прозвучало паршиво. Сама я никогда бы не пришла. Пришлось позвать заново, но с большим пиететом:

— Танита, иди сюда.

На лестнице загрохотали две пары ног. В коридоре невнятно зашептали. Возможно, Нильс давал инструкции новоявленной подружке, как выйти живой из комнаты, если в ней ожидает взбешенная добрая колдунья. Думала, оба сбегут на улицу к Фентону, но дверь тихонечко приоткрылась и в щелку бочком пролезла Танита.

— Что случилось, госпожа чародейка? — протянула она.

Честно говоря, я так удивилась неожиданной вежливости, что даже на секунду потеряла дар речи. Глядишь, пару дней пройдет, и она начнет говорить мне "вы", а при встрече будет присаживаться в книксене.

— Повесь на улице, — растеряв запал, устало махнула рукой в сторону белья.

— Но его все увидят, — совершенно искренне возмутилась она. — Не могу же я его повесить вот прям перед Нильсом.

— Надо вешать не перед Нильсом, а на веревку за кустами. Действуй.