Неадекват (сборник)
Шрифт:
Начинает плакать, еще не долетев до земли. Кривится, потирает ушибленное колено. Привлекает внимание, словно самый обычный ребенок. Голосит так, что на втором этаже начинают двигаться шторы.
– Вставай, – говорю ему подходя, но не спеша протягивать руку.
– Помоги.
– Ты упал специально. Значит, и встанешь сам, – не знаю, зачем произношу слова, не имеющие ничего общего с нечеловеческой сущностью маленького засранца. Но говорю больше себе, чем ему. – Научишься вставать
– Но ведь ты же мой друг, – отвечает он снизу вверх.
Тянет ручонки, по лицу катятся слезы. Чувствую на спине оценивающий взгляд – это или Константин, или Алиса. Ждут, как поступлю. Заглядывают в душу. Нагибаюсь, поднимая плаксу с сухой теплой травы. Он утирает нос и добавляет:
– Надеюсь, новенький будет добрее… Иногда, Денис, ты бываешь несносен.
Молчу, слушая и сопоставляя. И тем же днем иду к Эдику, чтобы предложить:
– Нам нужен еще один работник, – вижу его недоверие и удивление. Поэтому говорю с самым безразличным видом, на который способен. – Я могу его встретить. Помню, как это делается.
Мажордом не верит. Спрашивает:
– Откуда ты знаешь?
Отвечаю честно, не прикопаешься:
– Мне сказал дом.
Эдик умолкает, изучая меня с сомнением и тревогой. Но следующим утром освобождает от чистки кухни и сбора малины, отправляя на ворота. Он не может предсказать точного времени и предпочитает подстраховаться.
Пашок провожает меня не без ревности.
А я ухмыляюсь ему довольно и мерзко. Еще на пару метров углубив колодец, в котором отныне покоится душа.
Переодеваюсь. Несмотря на августовский зной, надеваю рубашку с длинным рукавом. Прикрывает широкую марлевую повязку на левом запястье, след неудачного решения номер один. Так я не спугну того, кто должен сначала войти в подвал, а уже потом пугаться.
Эдик инструктирует меня, высматривая. Но не способен прочитать в моих потухших глазах ничего, кроме решимости выполнить просьбу Особняка.
Парень появляется через тридцать минут, в одиночестве проведенных мной у ворот. О том, что улица снова безлюдна, упоминать смысла нет…
Высокий, широкоплечий. На вид лет тридцать, хотя нашему брату обычно дают чуть больше реального, сказывается внешний вид. Одет в спортивную ветровку, когда-то белую, а ныне мышиного цвета, и камуфляжные армейские штаны. На ногах сандалии, за спиной штопаный-перештопаный розовый рюкзак с эмблемой Hello Kitty.
Подходит ближе.
Я – воплощенная расслабленность.
Я – олицетворенный грех.
Я – палач собственной души, но другого выхода нет.
Подходит еще ближе и определенно замечает меня. Нельзя не заметить, дом способен выделывать подобные визуальные фокусы и за пределами
Парень подозрительно щурится и с середины дороги убирается на противоположную сторону, теперь шлепая по траве. Он круглолиц, щекаст и немного водянист, но его излишний вес несравним с жировыми залежами Петра. Тут дело скорее в гормонах и неправильном питании, я такие отклонения у бродяг видеть научился. Стрижется коротко, почти налысо. Носит очки, дужка которых перемотана изолентой и тонкой проволочкой. Перемотана аккуратно, так чинят только любимую и дорогую сердцу вещь.
– Эй, бродяга, работа нужна? – напрямую спрашиваю я, дословно повторяя слова, далекой весной произнесенные Пашком.
И очкастый, словно читая тот же сценарий, замирает, возвращая мне мое же:
– Что делать?
Говорю:
– Разное. Мусор отсортировать. По саду прибраться. Канаву вырыть еще, крышу на сарае подлатать. Дерево выкорчевать.
– Это я могу, – выбранная жертва делает странное – поднимает очки на лоб, несколько раз моргает и снова опускает их на переносицу. – Сколько заплатят?
– Хорошо заплатят, тут хозяева щедрые, – говорю чистую правду. Чувствую, как сжимается отмирающее, слоеное сердце. – Бухаешь?
– Привычки пагубной сей не имею уже более года, – важно отвечает он, снова проводя необычную манипуляцию с очками. И делает последнюю глупость в своей жизни – переходит дорогу и протягивает мне руку. – Андрей. Но можно Покер.
Пожимаю широкую рыхлую ладонь, а затем снова скрещиваю руки на груди.
– Азартный?
– Сдерживаюсь. В основном преферансом увлекался. Еще тысячу уважал. Или блек-джек, в нашей стране более известный как «очко». Но так вышло, что Покер… – Очки снова кочуют на лоб, на переносицу, на лоб и обратно, и я догадываюсь, что так Андрей прячет волнение. – Так сколько заплатят?
– Рублей триста за день работы точно дадут, – продолжаю честно выкладывать я. По какой-то необъяснимой причине у меня нет ни малейшего желания предупредить его, дать знак об опасности или просто послать ко всем чертям. – Еще покормят. А отличишься, так накинут сотню-другую. На чем сидишь?
В глазах Покера мелькает резкое озлобленное недоверие. Словно я вторгся на запретную и заведомо чужую территорию. Спокойно встречаю взгляд, и только теперь бродяга различает во мне собрата по несчастью. Плечи его обмякают.
– Покуриваю, бывает. Но нечасто, – негромко сообщает он. И тут же с ноткой надежды. – А есть что?
– Нету, – мотаю головой, не спеша отлепляться от теплой воротной створки. – Более того, тут с этим строго. Так что, найдется в твоем графике свободное время?