Небеса рассудили иначе
Шрифт:
– Соня считала, что Туров в принципе непременно будет пакостить, или повод так думать у нее все же был?
– Конечно, был, – выдохнула девица. – Еще какой повод. Ее отца шантажировали. Он получал письма с угрозами, и Соня нашла одно такое.
– Чем именно шантажировали, она не говорила? Грехи молодости?
– Я, наверное, не так выразилась, не шантажировали, а угрожали… да…
– Что конкретно было в письме? – засомневалась я.
– Не знаю. Она мне его не показывала. Просто сказала: отцу угрожают, а кто это может быть, если не Туров? Ну, или кто-то
– Давайте еще раз и не спеша. Отцу Сони приходили письма с угрозами. Их содержание вам неизвестно, но Софью они беспокоили. Она заподозрила, что отправляет их Туров, и решила с ним познакомиться…
– Вот именно, – обрадовалась Настя. – Все так и есть. Она хотела знать, что он затеял.
– А с отцом она об этих письмах говорила?
– Нет. Письмо попало к ней случайно. И с этого все началось. А отец вообще об этих письмах говорить не хотел. Даже накричал на нее, мол, как ты смеешь совать нос в мою корреспонденцию.
– Письма приходили по электронной почте?
– Нет, в обычном конверте.
– Как-то не похоже на Турова… – ввернула я с сомнением.
– В том-то и дело. Ясно, что маскировался.
– Значит, Соня познакомилась с Туровым, они стали любовниками, она даже забеременела… и все это только для того, чтобы понять, какую пакость Туров замышляет против ее отца?
– Вот-вот.
– И никаких чувств к нему у нее не было?
– Какие еще чувства? Я же говорю, все дело в ее отце, то есть в этих письмах.
– А вот Ира Маклакова… – начала я, но меня тут же перебили.
– Ирка ничего не знает. Соня только мне доверяла, а перед всеми прикидывалась: Турова любит и все такое. И эти фотки он наверняка сам выложил, потому что сволочь. Хотел Соню опозорить. А что касается беременности, не факт, что ребенок Турова. И он мог об этом узнать. Ведь мог? Вот и разозлился.
– И кто возможный претендент на отцовство?
– У Сони парень был, они встречались. Я его не видела и даже имени не знаю. Но Туров мог заподозрить, и… в общем, что бы ни случилось, но без него не обошлось, так и знайте. Он виноват…
– Как, по-вашему, Туров относился к Софье? – поспешила я задать вопрос, потому что в трубке вновь принялось что-то щелкать.
– По-свински он к ней относился. Вот как. Он из тех парней, для которых женщины – пустое место. Она часто плакала, говорила, что он ее не любит…
– Постойте, – взмолилась я. – Так в чем причина Сониных слез: в том, что ей приходилось терпеть его поведение, или ее печалила его нелюбовь?
Некоторая нестыковка и Настю озадачила, потому что она вдруг задумалась.
– Не знаю, – ответила честно. – Может, она в него в конце концов втюрилась? Такое бывает… Соня его ненавидела, она сама говорила… и хотела вывести на чистую
Эта мысль показалась вполне здравой.
– К кому Соня могла обратиться за помощью в такой ситуации?
– Ко мне, ясное дело. Мы же лучшие подруги… Но меня не было… тогда не знаю. Отцу бы она побоялась сказать. Вражда и все такое… объяснять замучаешься, что ты ради семьи старалась. Если честно, понятия не имею, куда она могла податься… Особо не к кому. Да и деньги нужны, чтоб куда-то уехать, у Сони денег не было, отец у нее редкий жмот. О работе она и слышать не хотела… Деньги ей, кстати, Туров давал, но вряд ли много. Странно, что она мне даже не позвонила. Мы же лучшие подруги…
Мы говорили еще минут пять, но ничего толкового я не услышала. Отложила мобильный в сторону и погрузилась в печаль, на что тут же обратили внимание коллеги.
– Плохие новости? – заботливо спросила Вера, а я, махнув рукой, вторично заглянула к Агатке.
– Оказывается, Софья у нас агент под прикрытием, – сказала я сестрице в ответ на ее недовольный взгляд и передала содержание недавнего разговора. – Если она до такого додумалась, значит, в принципе может отколоть любой номер, – закончила я свой рассказ.
– Сбежать и затаиться?
– Ага. И даже шарф подбросить. А что? Упекут парня в тюрьму, и справедливость восторжествует. Об Уголовном кодексе девушка, само собой, никогда не слышала и очень удивится, узнав, что за подобные шутки грозит серьезное наказание. Не только у нее фантазия богатая.
– Интересно, в двадцать лет мозги у девиц в принципе отсутствуют?
– Практически у всех. Ты не в счет. В двадцать лет ты уже была занудой. Надо срочно поговорить с Туровым, выяснить, что он думает по поводу этих шпионских игр.
– Ладно. Надеюсь, в ближайшие дни ты сможешь с ним встретиться.
– Я?
– Вопросы у кого назрели? Давай, дерзай.
Агатка уткнулась в бумаги, прозрачно намекая, что аудиенция закончена, а я, покинув ее кабинет, тут же направилась к выходу. Не вижу никакого смысла томиться за столом, хотя и на улице смысл вряд ли внезапно появится. Его появление так и осталось под вопросом, но это уже не особо волновало, потому что я увидела Берсеньева, неспешно прохаживающегося в досягаемой близости.
– Привет. Какими судьбами? – сказала я и широко улыбнулась, потому что несказанно рада была его видеть сразу по нескольким причинам.
– Мимо пробегал. Думаю, вдруг ты появишься.
– А чего не зашел?
– Не хочу лишний раз мозолить глаза твоей сестрице, – усмехнулся Сергей Львович.
– Боишься? – фыркнула я. – И правильно. Агатка легко проглотит мужика и покрупнее. Семья ею гордится. Кстати, у меня есть телефон, и у тебя, почти уверена, тоже.
– Я знал, что долго на месте тебе не усидеть. Машина здесь, значит, ты в офисе. А прогуляться очень даже полезно.