Небесные девушки
Шрифт:
Когда мы позавтракали, я попросила Люка доставить меня назад в отель. Без всякого притворства. Я немного упала духом, отчасти из-за окончания подготовительного курса — из меня будто выпустили воздух как из аэростата, отчасти из-за доктора Дьюера, отчасти потому, что я не знала, не беременна ли я; отчасти из-за миллиона других причин, включая такую мерзкую, как моя, зависть к Джурди и Люку. Зависть, можёт быть, неверное слово, потому что Джурди заслужила каждую капельку своего счастья, и я осмелюсь сказать, Люк также его заработал, и, в конце концов, не этому я завидовала. Я завидовала им, потому что они нашли друг друга, а
Мы получили указание освободить весь четырнадцатый этаж в субботу в полдень — завтра, другими словами, чтобы новая партия из сорока нерях могла приступить к учебе. Что ж, вполне разумно — ведь штат отеля должен был заняться уборкой, к тому же, хотя большинство девушек прибывает в понедельник, некоторые появятся рано утром в воскресенье из-за транспортных проблем. Джурди и я немного размышляли об этой ситуации и наконец решили, что хуже не будет, если мы завтра переселимся в дешевый отель и поживем там, пока не найдем постоянного жилья. Мы, конечно, не могли платить по расценкам в «Шалеруа» из нашей зарплаты, которую мы будем получать в «Магна интернэшнл эйрлайнз».
Это заставляло меня кое-что делать в эту довольно унылую пятницу. Упаковка. Конечно, для меня было смешным думать о чем-нибудь таком; я понимала, что у меня меньше, чем у кого-либо во всем мире, наберется вещей для чемодана среднего размера, и если существовала ситуация, когда я действительно нуждалась в Джурди, так это именно сейчас. В то же самое время не было ничего, кроме упаковки чемодана, что помогло бы мне преодолеть мировую скорбь. Вы не можете вовсе не волноваться о своей душе или своем разбитом сердце, когда держите в руках свое лучшее серое льняное платье и размышляете, как, черт побери, вам его сложить, чтобы оно уместилось в пространство восемнадцать на двадцать один дюйм. Вы знаете, что это можно сделать, и вы также знаете, что это невозможно сделать; и я могу спокойно на несколько часов заняться этим делом; и в результате моя мировая скорбь постепенно значительно уменьшится.
Я сняла свой лифчик и комбинацию, выволокла чемодан, открыла его на кровати, взяла охапку одежды из моего шкафа и принялась за дело. Quel [12] дело! Обратно в Вилидж, до всемирного потопа 1888 года, или, если вам будет угодно, к моменту, когда я начала готовиться к своей новой жизни с «Магна интернэшнл эйрлайнз». Энн упаковывала меня, не переставая ни на минуту гавкать, как старый бульдог; а я старалась воскресить в памяти то, что проделывала она и что делала Джурди в прошлое воскресенье, когда она помогала Донне. Я не могла ничего припомнить, кроме того, что вы всегда стараетесь скрестить рукава спереди или, может быть, сзади, — у вас ничего не получится, если вы позволите рукавам свисать свободно вниз. Но даже с этим профессиональным навыком я все еще ничего не достигла. За один час я с трудом наполовину заполнила тряпьем один чемодан и потом решила посидеть и успокоить свои нервы при помощи сигареты, когда зазвонил телефон.
12
Каково (фр.).
«Рой! — подумала я. — Слава Богу!»
Но эта был не Рой. Это был Н. Б.
— Привет,
Я сказала:
— О, хелло, Н.Б. Все ужасно. Я упаковываюсь. Завтра к полудню мы должны отсюда убраться.
— Да, я узнал это от Максвелла. Как относительно того, чтобы передохнуть и встретиться со мной, чтобы выпить лимонада или чашку кофе, или чего-нибудь еще?
— О, Н. Б., я страшно извиняюсь. Я совершенно и определенно должна заниматься упаковкой. — Черт побери, он не сможет сотворить такой финт со мной второй раз. Я знала точно, куда ведет этот лимонад, абсолютно точно.
— Послушай, Кэрол, ты ведь можешь сделать перерыв на десять минут.
— Н. Б., я просто не могу. Извини.
Я была так холодна и тверда, что он перестал настаивать.
— О'кей. Когда я увижу тебя? — проговорил он угрюмо.
— Извини. Я не знаю.
— Я позвоню сегодня вечером, может быть.
— Да. Позвони.'
Мы повесили трубки.'
Короткий разговор расстроил меня. Я закурила другую сигарету и сидела, как наседка; и прежде чем я докурила сигарету, он позвонил опять.
Его голос был тверже:
— Кэрол; Я хочу видеть тебя.
— Н. Б. Я только что объяснила…
— Десять минут не навредят тебе.
— Я не одета…
— Оденься. Ты слышишь, что я сказал. Только десять минут.
Я закрыла глаза. Я сжала кулаки. Я мысленно произнесла несколько ужасных слов! Затем я подумала: «О'кей, О'кей, мы уладим наши дела раз и навсегда. Если это то, что он хочет, то он получит то, что хочет». Я сказала:
— Где ты?
— В вестибюле.
— Я не хочу встречаться с тобой в вестибюле. Там сидит слишком много народа.
— Ладно. Что ты думаешь о «Сувенир-баре»?
— Там тихо?
— Это самое тихое место, которое я знаю.
— Очень хорошо, Н. Б. Я буду там, как только смогу.
— Как скоро это будет?
— Через пятнадцать минут.
Я быстро приняла душ, надела немнущееся серое льняное платье, поскольку оно лежало прямо передо мной, сунула сумочку под мышку и направилась к лифту. Я отметила время на часах Люка — пятнадцать минут, точно без опоздания. Бой в лифте указал мне, где «Сувенир-бар», и я уверенно туда вошла. «Магна интёрнэшнл эйрлайнз» теперь признала во мне взрослого человека: бары были для меня открыты, поскольку я не была в униформе.
Это было прелестное местечко с массой цветов повсюду, как обычно. Освещение было приятное и приглушенное, ковер был такой, будто под ним не было дна, столики находились на значительном расстоянии друг от друга, удобные небольшие кресла и диванчики на двоих были расставлены по всему пространству, и было поразительно тихо. Н. Б. ожидал в углу за столиком, когда я приблизилась, он с улыбкой встал. На нем был черный спортивный пиджак с серебряными пуговицами, серебристо-серые брюки и черно-белый галстук.
— Кэрол.
— Хелло, Н. Б.
— Садись, душечка. Чего бы ты хотела выпить?
— Кофе.
— О'кей. А как насчет коньяка к нему?
— Я покачала головой. Он кивнул официанту и отдал ему распоряжёние: для себя водку с мартини, для меня — кофе; и когда официант ушел, он сложил руки на столе, посмотрел пристально на меня в течение нескольких мгновений, вздохнул и улыбнулся, а затем сказал:
— Кэрол, как приятно тебя видеть!
— Спасибо.
— Это не комплимент, это правда. Беби, всю неделю ужасно, скучал по тебе.