Небесные очи
Шрифт:
...Наутро Саша проснулась около восьми. «Господи, опоздаю на работу!» – привычно дернулась она, но тут же вспомнила – перед свадьбой ей дали отпуск. «Поеду к Виктору! – решила она. – И спрошу у него, глядя прямо глаза... Поеду и спрошу...» – бормотала она, собираясь. Ей во что бы то ни стало надо было увидеть Виктора Викторовича Бородина лично.
Она выбежала из дома, поймала такси, и уже через полчаса стояла перед зданием клиники.
«А если Виктор на операции?» – мелькнула
Она вошла внутрь.
– Саша! – приветливо улыбнулась Надя, секретарша на ресепшене (в клинике уже все знали о скором браке хирурга Бородина). – Доброе утро.
– Доброе... Надя, мне нужен Виктор Викторович, срочно.
– Виктор Викторович? – подняла Надя и без того высоко выщипанные бровки. – А его нет.
– Он на операции?
– Саша, его сегодня вообще нет в клинике!
– Черт... – только тогда Саша догадалась достать сотовый, набрала номер своего жениха. Номер не отвечал.
«Может, он дома?» – Саша набрала домашний номер. В ухо забубнил автоответчик.
Надя, улыбаясь, смотрела на Сашу, терзающую сотовый телефон.
– Саша, вы простите... Сегодня Виктор Викторович в лаборатории.
– Ах, да! – застонала Саша. – Он в лаборатории, точно...
– Вы туда подъезжайте – это недалеко...
– Я адреса не знаю.
– А я сейчас вам его напишу, – Надя начеркала что-то на бумажке. – Вот... Только, Сашенька, по секрету... – она понизила голос. – ...Виктор Викторович очень не любит, когда его отрывают от научной работы!
– Ничего, переживет... – буркнула Саша, выходя из клиники.
В самом деле, она почему-то забыла об этой самой лаборатории, в которой ее жених вел какие-то научные изыскания. Виктор много рассказывал о работе в клинике, рассуждал на темы пластической хирургии, с иронией рассуждал о прихотях своих звездных пациентов, но о том, чем он занимается в лаборатории, не говорил почти ничего.
subtПрошлое
У нее не было денег. У нее не было продуктовых карточек (старые уже отоварила, а новые еще не успела получить). У нее не было хлеба, которым можно было расплатиться. У нее не было ничего, чем она могла бы расплатиться с могильщиками.
– Копай сама... – сказали ей равнодушно. – Молодая, здоровая. Сейчас не зима, земля мягкая. Справишься. А мы поможем тем, у кого совсем нет сил.
Ей дали лопату.
И Аля – молчаливая, бледная, онемевшая – принялась сама рыть могилу. Рядом, завернутое в рогожку, лежало Митино тело.
Она выкопала яму, насколько возможно глубокую. Осторожно перетащила в нее тело. Откинула рогожку, в первый и последний раз поцеловала холодные уста. Принялась забрасывать могилу землей. Взмах. Еще взмах...
Она закапывала своего возлюбленного. Когда-то
Аля не плакала. Внутри у нее все окаменело.
Она установила над могилой крест из связанных веток. Прикрепила к ним бумажку – «Дмитрий Глебов. 1925 – 1942. Дождись меня, милый».
Аля написала на этой бумажке всё. Все, что знала и чего хотела. Лаконизм, доведенный до абсолюта.
Дождись меня, милый.
Потом пошла домой. Не туда, где она жила с Митей, а к себе. На обратном пути попала под артобстрел. Грохнул снаряд на соседней улице, и радио, передававшее до того какую-то мелодию, поперхнулось.
– Внимание! Внимание! – донеслось из репродуктора. – Говорит штаб местной противовоздушной обороны. Район подвергается артиллерийскому обстрелу. Движение по улице прекратить. Населению укрыться!
Алю схватили за руку, потащили в бомбоубежище.
Только сидя в подвале, она посмотрела на того, кто тащил ее в укрытие. Борис.
– Алька, ты куда пропала? – радостно-удивленно спросил тот. – Чего не приходила?
– Вот, иду... – вяло ответила она. Потом спросила: – А соседи как?
– Да померли все. Один я остался. Эх, была б моя воля, я бы голыми руками этого самого Гитлера задушил. Как самую последнюю гадину! Но не дают. Не пускают меня на фронт... – и Борис привычно пустил слезу.
После того, как прозвучал отбой, они вместе пошли туда, где Аля жила раньше с бабушкой.
На следующий день Аля отправилась в комиссариат внутренних дел.
Пешком доплелась до Финляндского вокзала, затем через Литейный мост...
– Опять вы? – встретил ее майор Веселкин. – Как вас там... Алевтина Снегирева? Уже ж давали показания...
– Я прошу меня расстрелять.
– Опять двадцать пять! Будет вам, девушка... Опытного диверсанта очень трудно разоблачить, и это не ваша, а наша вина...
– Моя! Митя мог бы жить, понимаете!
– Артур Демьяненко – давно на службе у фашистов. Очень хитрый тип, с настоящими актерскими способностями. Мы тут ведем расследование, и такое вскрылось...
Майор Веселкин махнул рукой и закурил.
– Его нашли? – тихо спросила Аля.
– Нет. Ищем.
– Найдите его, пожалуйста. Я очень вас прошу!
Но Артура Демьяненко так и не нашли. Аля еще несколько раз приходила к майору Веселкину. Тот сообщил в последнюю их встречу, что Артуру скорее всего удалось бежать к немцам.
– Значит, ускользнул? – мрачно констатировала она.
– Ничего, от нас не уйдет... Фашиста разобьем, и тогда...
– Вы думаете, получится его найти?
– А то! В любой точке земного шара отыщем!..
1943 год. Зима.
Аля вместе с толпой людей стояла на улице у репродуктора и слушала напряженный голос Левитана, в котором отчетливо скользило скрытое ликование: