Небесные очи
Шрифт:
– Да, я был знаком с твоей мамой, Сашенька.
Она схватилась за голову, едва слышно застонала. Она добивалась этого признания и одновременно – боялась, не хотела слышать его...
– Саша! – Бородин слегка встряхнул ее за плечи.
– Ты... Я показывала тебе наш семейный альбом... Ты видел маму... ты сделал вид, что не узнал... Но почему?!.
– Я скажу тебе больше, моя милая, когда я в первый раз увидел тебя на пороге своего кабинета, то едва не сошел с ума. Передо мной стояла Мария. Живая,
– Это ты, ты... из-за тебя... я так и знала! – зажимая уши ладонями, Саша медленно опускалась вниз.
Бородин снова схватил ее за плечи, силой усадил на подоконник.
– Да, твою маму убили из-за меня, – жестко произнес он. – Безумный ревнивец, папашка твой!
– Из-за тебя...
– Саша!
– Ты мог остановить... не дать... предотвратить...
– Мог. Тридцать лет я думаю об одном и том же! – жестко произнес Бородин. – Тридцать лет мне снятся сны – как я спасаю Марию, как заслоняю ее от ножа... Но в тот день меня не было рядом с ней. Она, видимо, решила рассказать все Филиппу, твоему отцу, – и вот...
– А я? Ты был любовником моей матери... а потом со мной... Это извращение какое-то в конце концов! – Саша затрясла головой, сморщилась.
– Саша! Выслушай меня... – он поднял ее лицо. – Выслушай все с самого начала – так оно, пожалуй, проще. Ты готова?
– Говори...
– Это случилось много лет назад. На семейном празднике у своих знакомых я познакомился с молодой женщиной по имени Мария. Она была бывшей одноклассницей хозяйки квартиры – пришла поздравить ее... Поздравила, хотела уйти, и тут – я. Уговорил ее остаться на один танец. Она отнекивалась, говорила, что дома ее ждет муж, маленький ребенок, но все-таки задержалась в гостях еще на полчаса.
Саша, затаив дыхание, слушала Бородина.
«Маленький ребенок... Это обо мне, значит!»
– Ты веришь в любовь с первого взгляда, Сашенька? Любовь, похожую на солнечный удар, на смертельную инфекцию, болезнь?.. Любовь, которая является и наградой, и наказанием, и... У меня даже слов нет – на что это похоже! – Бородин достал из кармана платок, вытер влажный лоб.
– А она? Мама? – тихо спросила Саша. – Она в тебя тоже сразу влюбилась?
– Да. Она сказала мне потом: «Знаешь, я думала, что люблю Филиппа, но до встречи с тобой я не понимала, что такое настоящаялюбовь...»
– Бедная моя мамочка... – с жалостью и ужасом прошептала Саша.
– Помнишь, еще в первую нашу с тобой встречу я сказал: «Симпатичная ты женщина, Саша Силантьева, я таких еще не встречал!» А потом оговорился – «Нет, встречал, но только один раз».
– Это ты о маме? – догадалась Саша.
– Да. Как же мы с ней сходили с ума друг по другу – боже мой, боже мой... – Бородин взъерошил волосы, сел рядом с Сашей на широкий подоконник.
–
– Да. Я был готов на все. Я был готов удочерить тебя...
Саша усмехнулась:
– Папочка...
– Прошу тебя, не ёрничай.
– Прости. А потом?
– А потом Филипп убил ее. Я сам (молодой был, горячий!) – хотел убить его, но заболел. Видимо, сказалось нервное напряжение, месяц провалялся в больнице... Когда выздоровел, твоего отца уже осудили.
– Это я все могу понять. Ты любил маму, мама любила тебя, отец – ревнивый псих... – медленно произнесла Саша. – Но как тебе только в голову пришло жениться на мне? Мне – еедочери?!
– Ничего нелогичного здесь не вижу, – спокойно возразил Бородин. – Даже наоборот...
– О чем ты? – с отвращением спросила Саша.
– Это чудо, Саша. Ты – чудо. Бог вернул мне ту, единственную женщину, которую я любил. Поэтому я ни секунды не сомневался, сделал тебе предложение. Я, наконец, получил то, что хотел.
– Вот почему ты на меня все время так странно смотрел и не мог насмотреться... – пробормотала Саша. – Ты, Виктор, видел во мне Марию...
– Да, – просто ответил тот.
Саша более-менее успокоилась, она поняла и даже в какой-то мере приняла логику Бородина. Но кое-что ее по-прежнему смущало.
– Ты сердишься на меня? – спросил он, поправляя прядь ее волос. – Ты все еще злишься, Сашенька?..
Она покачала головой.
Бородин усмехнулся, притянул ее к себе, поцеловал в висок.
– Ты моя девочка, ты мое сокровище... Я люблю тебя. Я всегда любил только тебя!
– Меня или Марию?
– Что? – отстранился он.
– Я спрашиваю, кого ты любишь – меня или Марию?
– А, ты ревнуешь к собственной матери...
– Да ничего я не ревную! – с досадой воскликнула Саша. – Мне просто кажется теперь, что во мне ты видишь ее...
– Ну и что в этом плохого?
– Ничего! Но я хочу, чтобы любили меня, меня – Сашу Силантьеву! А не призрак из прошлого!
– Ах, вот оно что...
– Виктор! Ты хороший, я нисколько тебя не осуждаю, и вообще... Бедная мама, бедный ты, несчастный, глупый мой папаша! Но я теперь не знаю... Стоит ли нам жениться? – растерянно развела она руками.
Бородин изменился в лице.
– А почему нет?
– Потому что я не Мария! Пойми – ты сейчас не на ней женишься, а на мне!
Саша сознательно говорила – «Мария», а не «моя мама», чтобы Виктор, наконец, понял разницу.
– Я люблю тебя.
– Меня ли!
– Тебя. Ты другая. Вы разные, если хочешь знать...
– Виктор, нет...
Саша хотела оттолкнуть его, но Бородин прижал ее к себе еще сильнее. Она услышала, как бьется в груди его сердце – быстро, словно сумасшедшее.