Небит-Даг
Шрифт:
— А кто был от нефтяников? — спросил Ханык, сделав вид, что не расслышал последних слов.
— Ваш бурильщик Тойджан Атаджанов. Еще девушка была. Русская девушка. Красивая…
— А какая девушка? Как зовут? — оживился Ханык.
— Все такой же, — засмеялся Салих, — всегда только о девушках разговор… Ольгой ее зовут, сестра главного инженера Сафронова, только…
— Что только?
— Только у тебя ничего не вышло бы. Атаджанов с ней весь день ходил, не расставался.
— Не расставался? Вот и хорошо! — радостно воскликнул Ханык. — Может быть, и спали в одном доме?
— И
— Прощай, брат Салих, тороплюсь, на работу надо! — засуетился Дурдыев.
— Да куда заспешил? Я тебе привета не успел передать. Зулейха ждет не дождется! Смотри, как бы сюда не приехала! — кричал Салих вслед Дурдыеву.
Но Ханык уже ничего не слышал. Не выбирая и не торгуясь, заплатил за хурму, выбежал на улицу, вскочил на мотоцикл и помчался к промыслам. Он был окрылен мгновенно возникшим замыслом. Как только Салих произнес имя Ольги Сафроновой, выход был найден.
Весь жизненный опыт Ханыка Дурдыева подсказывал, что лучший способ обороны — наступление, а единственная возможность разоружить опасного человека — очернить его.
Пусть Тойджан подает заявление, пусть изобличает Ханыка на всех перекрестках — это не страшно. Кто такой сам Тойджан? Где его совесть? Собирается жениться на Айгюль, дочери уважаемого мастера, сестре начальника конторы, а сам на глазах у целого аула день и ночь проводит с Ольгой Сафроновой. Какое бесстыдство!
Улыбка так и дергала толстые, бесформенные губы Ханыка. Оставалось только собраться с мыслями и понять, с какого края начать плести паутину сплетни и клеветы. Пока ясно одно: инженера Сафронова надо исключить из игры. У этих русских все непонятно. Скажешь, что родная сестра гуляет с чужим женихом, а он ответит: «Так и надо. Это у них дружба». А вот мальчишку, Нурджана Атабаева, стоит навестить. Слишком часто он ходит в кино с Ольгой, чтобы остаться равнодушным к такой новости. Бешеный петух клюнет в темя, от ревности парень взовьется, глядишь, и подымет шум на весь город. А другого от него и не требуется.
Все складывалось необыкновенно счастливо. Ханыку даже не пришлось искать Нурджана на вышке. Он встретил оператора прямо у дверей конторы.
— Ба, Нурджан! Здорово, брат! — сказал он, преградив дорогу юноше. — Что случилось? Почему так похудел?
Нурджан молча пожал плечами, не зная, что ответить.
— И веки опухли, — сочувственно продолжал Ханык, — и глаза тусклые. Если бы встретил не на работе, подумал бы, что ты болен. Но я догадываюсь… Настроение неважное?
— С чего ты взял, что я расстроен? — спросил Нурджан. — Целый день веселюсь…
— Рассказывай кому-нибудь другому. От Дурдыева ничего не скроешь. Прямо скажу: назови мне имя человека, который портит тебе жизнь, и я не то что его самого — его отца в могиле заставлю вертеться!
— Какого человека? — недоумевал Нурджан. — О ком говоришь?
— Не хочешь признаться?
— Не в чем признаваться, да и незачем! — разозлился Нурджан.
— Я понимаю, что ты стесняешься. Не так приятно сознаваться, что одурачили. Но ведь я — то
— Постой, постой! Кто меня одурачил?
— Ну что мы будем, как дети, играть в прятки. Весь город говорит о них, а ты стараешься делать вид, что ничего не знаешь!
— О ком говорит весь город? — Нурджан начинал выходить из терпения.
— О Тойджане и Ольге, — скромно потупясь, сказал Дурдыев.
— Что же можно о них сказать?
— Я ничего не знаю, — осторожничал Ханык, — продаю, за что купил, но, говорят, не зря они ездили вдвоем на праздник в подшефный колхоз…
— Хватит! — отрезал Нурджан. — Прошу не повторять мерзкой сплетни. Ольга мой товарищ…
— Да что так волнуешься, — радостно перебил Дурдыев, заметив, что Нурджан покраснел до корней волос, — мало ли что люди скажут! Может, и не было ничего. Только нехорошо, что они под одной крышей переночевали. Колхозники знаешь народ какой, могут подумать…
— Ханык! — закричал Нурджан. — Я же сказал, что не хочу слушать эти гнусности!
— И ты прав, трижды прав, Нурджан. Я и сам думаю: зачем ехать в аул людям, которые живут в одном городе? Если нужно встречаться, они и здесь могут увидеться. Люди молодые, неженатые… От кого им скрываться?
— Почему ты не родился мухой? — вдруг взмолился Нурджан.
— Если бы я был мухой, товарищ Нурджан, — обиделся Дурдыев, — пришлось бы тебе выплеснуть свой чай из пиалы…
— Вот уж не пожалел бы ничего на свете, только бы избавиться от твоего жужжанья!
— Э, брат, всему свету рот не заткнешь!
— Пока что слышу эту сплетню только от тебя! А вообще я тороплюсь в контору. Прощай, брат, — и Нурджан быстро взбежал на крыльцо.
Ханык остался в недоумении. В самом деле мальчишка ничему не поверил или притворяется из самолюбия? Хорошо, если бы Ольга поссорилась с ним. Уж это он бы наверняка отнес на счет Тойджана.
Когда дело касалось интриг и сплетен, энергия Дурдыева была беспредельна. Через четверть часа он уже стоял около Ольги, которая осматривала только что вышедшую из ремонта скважину. Ханык залюбовался девушкой. В синем платочке, в красном свитере, она была похожа на картинку из детской книжки.
— Ольга Николаевна, — начал Ханык, остановившись около нее, — вы сегодня как Аленушка, которую умчал серый волк.
— Вот уж не думала, что вы читаете детские сказки, — улыбнулась Ольга.
Больше всего на свете Дурдыев боялся, что его могут посчитать простачком, неотесанным болваном, поэтому он поспешил оправдаться.
— Не читал детских сказок, даже когда был маленьким, но в одном доме я видел коврик, и мне сказали, что на нем вышита Аленушка…
— Если коврик, тогда еще смешнее, — расхохоталась Ольга.
Дурдыев покачал головой.
— Вот вы смеетесь, а не знаете, какая беда у вашего друга…
— Он мне ничего не сказал! — простодушно проговорилась Ольга.
Дурдыев так торопился, что не заметил ее промаха.
— А как ему в этом сознаться? — горестно вопросил он. — Нурджан уже не мальчик… Ну, поскандалил с матерью, чего не бывает между своими людьми… Но чтобы мать била уполовником двадцатилетнего парня…