Небо для Баккена
Шрифт:
Вот и настало время для слов и дел. Герда права, в городе спрятаться легче.
Можно воспользоваться ситуацией. Или же, нагородив много красивых и правильных фраз, продолжить играть. Или же просто успокоить себя тем, что раз уж девушка сама все решила…
Все представления Герды о периоде ухаживания сформированы или личным опытом жизни в приюте, или чтением романов. В жизни зажатой в углу девчонке без лишних разговоров пытались задрать юбку, в книжках трепетная дева сама падала в объятия соблазнителя, оглушенная в этом случае не
Она привыкла все делать и за все отвечать сама, ни на кого не надеясь. Несмотря на свою мягкость, доброту и застенчивость, Герда гораздо отважнее и решительнее меня. И старше. Не по годам, а по знанию жизни. Ведь пока я спокойно и счастливо рос под присмотром моих чудесных родичей, она выживала в приюте. Ну и хватит, теперь я буду о ней заботиться.
– Герда, скажи, для тебя так важны подвенечное платье, кольца и прослезившийся Оле Сван?
Искрящаяся струйка стекла с руки и канула в песок.
– Нет, – прошептала Герда. – Сейчас не важны…
Фунс, фунс, фунс! С удовольствием бы сейчас врезал сам себе по морде. Надо ж было так выразиться, что Герда поняла, будто…
– Я хотел сказать, ведь главное клятва… Пред ликом Хустри… Перед изображением. А здесь она настоящая. То есть живая…
Что я несу? Приличные люди девушек так замуж не зовут. Представляю, каким идиотом я сейчас выгляжу… Ой, еще ж на колено встать полагается…
– Герда, давай обвенчаемся. Здесь, сейчас…
Герда удивленно взглянула на меня и вдруг рассмеялась, прижав ладошки к щекам, и от этого снова сделалась ближе не к спокойной умудренной женщине будущего, а к девчонке сегодняшнего дня.
А я понял, что смеется она не оттого, что я сейчас выгляжу законченным придурком, шутом площадным, а от радости. И сам чуть не захлебнулся пузырящимся чудесным чувством.
– Герда, ведь да? Правда – да?
– Ой, ну конечно!
– А кольца мы потом купим, в городе! И платье тебе самое красивое!
– Хельга нас убьет!
– Ничего, может, Оле заступится!
Похоже, Хустри так и не поняла, что от нее хотят. Ну и ладно. Мы действительно не Драконам клятву давали.
Говорят, что счастье границ не имеет. Это точно. Уж до чего я был рад, когда увидел Герду, думал, все, лучше быть не может, хотеть еще чего-то – только судьбу гневить. Оказывается, зря подозревал творительницу наших жизней в скаредности.
А еще говорят, что горе и радость должны быть уравновешены на весах жизни. И если арест на ступенях оранжереи, Арахена, секирное поле, плен, ледяные воды Аррига, путь через горы – все это плата за право видеть умиротворенную улыбку спящей Герды, то я ни о чем не жалею.
Встали
Лилового нигде не было видно, только в небе, прямо под облаками, двигалась причудливыми зигзагами темная точка.
– Баккен!
Младший из Драконов перенял повадки старших сородичей, крылья расправил почти у самой земли.
– Баккен, когда ты сможешь отнести нас домой?
«Вас двоих не смогу».
Я растерянно потер переносицу. Не сразу понял, что сказал Дракон. Нет, понял, просто не поверил. А лиловый ящер бесстрастно продолжал:
«Я могу унести тебя одного. Двоих – нет, слишком тяжело. Полечу медленно. Холод лишит сил. Моя жизнь важна для Драконов».
А наши – нет.
– Но ведь Герда…
«Мы не знаем, как она смогла пройти путями Драконов. Старшие удивлены».
Бесполезно ругать Дракона, взывать к его милосердию или совести. Равно как и просить других, которые людям вовсе ничего не должны.
– Баккен, Герда сейчас может нас услышать?
«Нет. Дракона слышат только нужные ему собеседники».
– Заберешь Герду на рассвете, когда она будет спать. Одну.
Шорох песка в часах вечности на долю мига замер.
«Ты больше не хочешь жить?»
Хочу! Хочу отчаянно, мучительно, как никогда прежде! Жить!
– Я хочу, чтобы жила Герда.
«Я понял».
Не удостаивая больше меня вниманием, Баккен взмыл в небо.
Ничего ты не понял, ящер крылатый.
Я ошибся. Слишком велико счастье, данное мне с Гердой, чтобы быть платой за что-либо. За него само придется отдать жизнь.
Но до этого еще день и ночь.
И нельзя тратить ни часа, ни мига нашего общего с Гердой сокровища на горе и сожаления.
Герда уже закончила с готовкой и теперь, сидя у огня, разглаживала на коленях длинные нити пряжи, зачем-то выдернутые из шали. Добрая, спокойная домашняя картина. Я никогда не думал, что можно так любить. И что это может быть настолько больно.
То ли опуститься на колени и благодарить судьбу за то, что подарила, то ли кататься по земле и выть от осознания неизбежности потери.
Я просто подошел и сел на песок рядом с Гердой. Откинувшись назад, она прислонилась к плечу, удобно устроившись в моих руках.
– Что сказал Баккен? Все хорошо?
– Завтра на рассвете домой.
Хронисты не лгут, и я не соврал Герде. Завтра, как только Баккен унесет ее в Гехт, я тоже уйду из долины. Можно остаться здесь и даже жить. Месяц, год, может быть, и несколько, пока не загнусь от бескормицы или, что вероятнее, не удавлюсь от тоски. Нельзя рассчитывать на милосердие гор, но, отправившись в путь, я буду хоть немного ближе к дому.