Небо для всех
Шрифт:
Там, где у Васильева и Кебурии блестела соединительная муфта, на «Bleriot» Летора под кожух уходили гладкие переплетённые многожильные тросы.
– Да, загадка. Но что же делать? С этой штукой летать опасно. Трос должен ходить свободно.
– Надо менять тросы. Такие мы вряд ли найдём, но, по сути, подойдут любые стальные тросы похожего диаметра. Поехали к Соколову!
Когда друзья подъехали на Рождественскую к дому адвоката, уже совсем стемнело. В окнах особняка горел свет. Они постучались. Дверь открыл слуга.
– Что угодно господам?
– Передайте его
Слуга удалился, оставив гостей у входа. Здесь горела неяркая электрическая лампа в матовом плафоне, освещая стену с полосатыми обоями и литографию бородинского сражения. Свет лампы падал на небольшой столик с медными ножками и мраморной столешницей для визиток.
– Да, – прошептал Кебурия, – богато.
Тут появился хозяин. Одет он был в домашний полухалат, накинутый поверх делового жилета.
– Господа! Всё ли хорошо? Виссарион Савельевич, может быть, вам всё же в больницу? Как-никак, такой удар. Может быть сотрясение головного мозга, которое пока никак не проявляется.
– Благодарю покорно, господин Соколов, всё хорошо, мы к вам по другому вопросу.
– Николай Фёдорович, – вступил в разговор Васильев, – Мы определили причину аварии. Это некая конструктивная странность, ранее нами не замеченная. Для того чтобы завтра полететь, нам необходим трос, приблизительно такой, – Васильев достал из кармана, завёрнутый в плотную бумагу кусок, – Нужно метров пятнадцать. Лучше, чтобы с запасом. Это возможно? Конечно, мы купим и оплатим доставку.
– Друзья! Ни о чём не беспокойтесь. Завтра утром трос будет у вас. Я попрошу инженеров помочь с монтажом. А теперь покорно прошу отужинать со мной.
Несмотря на протесты друзей, Соколов уверенно отвёл гостей в столовую. Послали в гостиницу за Лидой. Через полчаса служанка уже несла к столу запечённого в бруснике тетерева.
– А скажите, господа, что вы думаете о «фарманах»? – наклонив голову, спросил хозяин дома, когда подали кофе и портвейн.
– Я летал на «Farman IV», дрянь машина, – резко ответил Кебурия, – Во-первых нет кабины. Клош не по центру, а справа, педали руля направления тугие и нужно иметь ноги как у Паганеля.
– Что такое «клош», Виссарион? – удивилась Лида, – Вроде французское слово, а какое-то не авиационное, даже церковное.
– Ах, простите. Это ручка управления. Двигатель такой же, как на «Bleriot», то есть пятидесятисильный «Гном». Но Блерио придумал, как устанавливать ещё и «Анзани». Работают наши «гномы» на смеси бензина и касторового масла. А оно, пардон муа, чадит и воняет. Если на «Bleriot» дым уходит вниз, то на «Farman IV» при поворотах летит точно в лицо переднему пилоту. Оттого пилоты «фарманов» всегда чёрные, как мавры. А только уменьшишь тягу, двигатель глохнет. И дальше только планирование. Слава создателю, на бипланах это несложно.
Ну и на посадке, при увеличении угла атаки, провисает хвост. Большинство аварий происходит из-за перехода его на болтающееся планирование и медленное снижение, как правило, с небольшим креном. Я пробовал летать на «Farman IV» в Реймсе на тамошних гонках. Инструктор советовал
– Это же важно, Саша? Скажи, почему ты не летаешь на «Farman»?
– «Farman» – это вчерашний день, дорогая. Ты бы видела, как они взлетают. Человека четыре держат аппарат, а техник в это время пролезает в хвостовую балку. Когда он там, кричит: «Я здесь, месье!» Пилот ему в ответ: «Зажигание выключено!» Техник вопит: «Контакт, месье!» и начинает прокручивать винт. Пилот в этот момент тоже орёт «Контакт!» и включает зажигание. Техник наутёк, самолёт трясётся, как больной малярией, пока двигатель не наберёт оборотов. Потом эти четверо его отпускают, ну а дальше Виссарион уже рассказал.
– Очень забавно, господа, – Соколов слушал с горящими глазами.
– Забавно, – но это хорошо для богатых французских буржуа. А где мы в России найдём столько униформистов к нашим полётам? Нет уж. Наши «Bleriot» пусть и не так внушительны, но проще, маневреннее и легче управляются. И главное – они разбираются за тридцать минут и за столько же собираются обратно!
Ипподром назавтра был полон. Для охраны городские власти задействовали конную полицию. Вдоль трибун выстроилась шеренга солдат в летней пехотной форме. Полёт назначили на семь часов вечера, когда солнце уже освещало ипподром косыми лучами. Однако, публика начала собираться ещё к трём.
Всё казалось таким же, как и на военном поле в Гатчине, где в прошлом году он с Лидой наблюдали полёт француза Леганье на аэроплане конструкции братьев Вуазен. Только сейчас на трибунах Лида была не с ним, а в компании адвоката Соколова и его супруги. Сам же Васильев на виду у всех, в короткой кожаной куртке и автомобильных бриджах, повязанный белым шёлковым шарфом, стоял возле своего (Да-да! Своего собственного!) «Bleriot XI» – одного из самых лучших европейских летательных аппаратов.
День для полётов оказался на удивление удачным. Ветер, дующий со вчерашнего дня, к полудню стих. Облака, грозившие ливнем, словно передумали и по дальней кромке неба отправились куда-то к Уральским горам.
После того, как механик из местного общества авиаторов два раза с силой крутанул винт, на третий раз двигатель «Bleriot» заработал ровно и уверенно. И вот, как дома, на лётном поле под Парижем, аэроплан понёсся по ровному полю ипподрома и через мгновение уже оторвался от земли и взлетел. На тридцати метрах Васильев развернулся, добавил скорости и резко пошёл ввысь, поднявшись метров на четыреста. Он наклонился посмотреть вниз и увидел неистовствующие трибуны.
– Voila, господа репортёры! Voila! – крикнул Васильев, но за шумом мотора и криком толпы, слова его, конечно, никто на земле не услышал. Возможно, только невидимые волжские ангелы некоторое время удивлённо летели рядом, рассматривая диковинную машину, с русским пилотом в кабине.