Небо над бездной

Дашкова Полина Викторовна

Стенки шкатулки раскладывались в четыре стороны. Череп открылся целиком. Он был идеально гладкий и прозрачный, с высоким лбом, аккуратным округлым затылком, огромными овальными глазницами. Нижняя челюсть крепилась золотыми шарнирами.

Несколько секунд молчали, разглядывали череп. Его нельзя было назвать красивым, но он властно притягивал взгляд, хотелось рассмотреть, что там, внутри. Прозрачные слоистые выпуклости, изгибы, замысловатые переплетения лучей, просветов, отражений создавали иллюзию лабиринта, внутренней бесконечности. Орлик включила фонарь и направила луч в глазницы. Они вспыхнули, наполнились светом, и мощный фонарный луч показался тусклым на фоне их свечения.

– Соня,

вы что-нибудь чувствуете? – спросила Орлик.

– Ничего особенного. Душно и холодно.

– А вы, Дима?

– Знаете, мне очень хотелось бы испытать нечто необыкновенное рядом с этой загадочной штукой, но, к сожалению, мне тоже душно и холодно.

– Спасибо. Я рада, – Орлик улыбнулась, – а то я думала, что я одна такая тупая и бесчувственная. Йоруба устроил целое представление. Надел старинный национальный костюм, совершал какие-то пассы, обменивался с черепом энергией, уверял, что весь наполняется магической силой, ощущает таинственные вибрации.

– А Кольт? – спросила Соня.

– Сначала ужасно возбудился, принялся подсчитывать, сколько это чудо может стоить, потом чуть не потерял сознание. У него закружилась голова. Наверное, от духоты, – Орлик выключила фонарь. – Посмотрите в глазницы. Если вдруг станет неприятно, лучше сразу отойти. Ну, что вы видите?

Соня приблизила лицо к черепу, закрылась ладонями, как шорами, и медленно произнесла:

– Ворсинки бархата. Пыль. Клещики дерматофаги птеронусинус.

– Что, прости? – Дима снял очки и потер переносицу.

– Домашние клещи, они крошечные, меньше миллиметра. Очень сильное увеличение. Это даже не лупа, это настоящий микроскоп.

Орлик тихо засмеялась.

– Йоруба уверял, будто череп явил ему сверхразумных инопланетных существ. Оказывается, это всего лишь домашние клещи. Я их вообще не увидела. Наверное, дело в остроте зрения.

– Да, я тоже никаких дерматофагов не вижу, – сказал Дима.

– Немножко измени угол, – посоветовала Соня.

– Бесполезно. Не вижу, – Дима отошел от стола. – Ты уверена, что это клещи? Вдруг правда инопланетяне? Йорубе череп их явил, тебе явил, а нам с Еленой Алексеевной не хочет.

– Ладно, давайте вытащим его из шкатулки, – сказала Соня, – домашние клещи ужасная гадость. Мы ими дышим, они попадают на слизистую, в бронхи.

– Йоруба нам этого не простит. Шкатулка очень древняя, ритуальная. Именно в ней должны храниться символы жреческой власти, – сказала Орлик.

– Не знаю, какие символы хранились в ней раньше, но сейчас древний бархат кишит клещами, – Соня осторожно взяла череп в руки и поставила прямо на цинковый стол, – ну вот, тут вроде бы чистая поверхность. Я попробую убедить Германа Ефремовича, что дерматофаги могут испортить хрусталь. Ну, или скажу ему, что инопланетянам на древнем бархате душно. Лучше убрать этот клещевой ковчег куда-нибудь подальше.

Орлик нашла в шкафу пластиковый чехол, шкатулку сложили, завернули, спрятали в сейф.

– Я как раз недавно смотрел новый, четвертый фильм про Индиану Джонса Спилберга, – сказал Дима, – там все крутилось вокруг хрустального черепа, но он выглядел иначе. Вроде огурца. Длинный вытянутый затылок. И принадлежал инопланетянину, у которого весь скелет хрустальный.

– Я тоже смотрела последнего Индиану, – кивнула Орлик, – версия с инопланетянами самая модная. Никто не понимает, как эти черепа сделаны. Точно таких артефактов пока найдено всего два, в Южной Америке, при раскопках в районе древних городов майя. После реконструкции лиц они тоже оказались дамскими. Те две дамы были индианками. Еще есть штук десять похожих, но они значительно примитивней, грубей. Этот наш – третий. Даже при помощи современных технологий воспроизвести его невозможно. Он вырезан из цельного

куска кварца. Кристалл не выдерживает такой обработки, он трескается, и шлифовать до такой гладкости пришлось бы лет триста. А тут еще внутри всякие призмы, линзы, каналы, тоже идеально отшлифованные. Лучшие в мире специалисты по кварцу из фирмы «Хьюлетт-Паккард» исследовали первый череп. Его нашли в 1924 году, на руинах древнего города майя в джунглях полуострова Юкатан. Специалисты заявили, что проклятая штуковина вообще не должна существовать на свете. Тот, кто ее сотворил, не имел ни малейшего понятия о кристаллографии, игнорировал оси симметрии. Череп обязан был развалиться.

– Может, его не вырезали, а вырастили? – Соня опять склонилась над черепом. – Мало ли на что способны были ваши любимые сонорхи? Вполне могли разработать методы выращивания кристаллов заданной сложной формы. Мы не знаем.

– Да, пожалуй, единственное более или менее достоверное объяснение, что это выращенный кристалл, – кивнула Орлик, – но я не думаю, что создали череп сонорхи.

– А кто же?

– Есть у меня одна версия, впрочем, совершенно еретическая и безумная. Всегда так, стоит глубже копнуть, и обязательно обнаружишь какой-нибудь сюрприз. Сонорхи поклонялись дьяволу. Сообщества, сознательно исповедующие сатанизм, абсолютно непродуктивны. Они никогда не могли создать собственную науку, цивилизацию, материальную культуру. Они только присваивали чужое, уродовали, уничтожали.

– Все древние цивилизация были жестокими, – заметила Соня, – человеческие жертвоприношения, реки крови.

– Да. Внутри каждой цивилизации обычно кто-то занимается мучительством и убийством, а кто-то наукой, искусством, архитектурой. Но это были разные люди. То, что мы называем прогрессом, развитием, происходит не по магической воле тайных обществ, не по приказу великих вождей, а потому, что один умница придумал колесо, другой сконструировал плуг, третий прялку, четвертый оросительную систему и так далее, через века. Микроскоп, летательный аппарат, компьютер. Хрустальный череп создать мог только очень образованный и одаренный человек. Возможно, у него был дурной характер, он распутничал, не возвращал долги, в припадке ярости лупил подмастерьев, в припадке тоски напивался до безобразия. Но он не убивал детей и женщин, чтобы умилостивить дьявола. И череп он создал вовсе не для ритуальных таинств. Я уверена, цель у него была вполне научная. Физика, химия, а может, медицина и биология. Или это носитель информации, вроде компьютерного диска.

– Между прочим, тут внутри есть штучка, похожая на шишковидную железу, – сказала Соня, – как раз в центре, где и положено ей быть. Немного крупней натурального эпифиза. Она розоватая. Нет, скорее, голубоватая. Она меняет цвет. О, Господи! – Соня отпрянула от черепа, зажмурилась, помотала головой. – Посмотрите, может, мне почудилось?

Дима и Орлик подошли к черепу.

– В центре свечение, как будто маленькая синяя лампочка. Там шевелится что-то, – испуганно прошептала Орлик, – что-то живое. Может, клещи случайно заползли? Нет, оно вытянутое, похоже на змей. Ой, мамочки, они танцуют, они смотрят на меня! Простите, не могу, не понимаю, – она отвернулась и отошла.

– А я вообще ничего не вижу, – Дима снял очки, потом опять надел, – объясни, что ты там углядела.

Соня кинулась к своей сумке, вытащила мобильник.

– Я почти уверена, что не получится, но все-таки попробую заснять. Тут довольно мощная видеокамера, правда, я еще ни разу ею не пользовалась. Череп лучше поставить на табуретку, так удобней.

С телефоном в руке Соня медленно передвигалась вокруг табуретки на коленях. Дима светил фонарем на череп, направлял луч то в затылок, то в глазницы. Орлик отошла подальше, в угол.