Небо над Ораном
Шрифт:
— Вы хотите... — рискнул он, — чтобы я перехватил этот груз в море?
— Совершенно верно.
— Но почему бы не дождаться его выгрузки?
— Этот товар не должен достичь пункта назначения ни при каких обстоятельствах. Это понятно?
— Вы просите меня взять судно на абордаж в открытом море во время войны. У этого есть название, и это называется самоубийство.
— Если бы это было простой работой, — медленно произнес человек в кресле, — я бы не стал платить вам десять тысяч швейцарских франков,
Александр Райли глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок свои мысли.
Говоря простым понятным языком, ему предлагали совершить акт пиратства. То, что шло вразрез с его глубочайшими моральными принципами и тем же инстинктом выживания. Он был контрабандистом, а не пиратом. Если он перейдет эту черту и выживет, пути назад уже не будет. Что получается: если он не возьмется за работу со всем, что он теперь знает, он не выйдет из здания живым, но если возьмется, то даже в том маловероятном случае, что он и его команда выживут, они будут помечены на всю оставшуюся жизнь, и рано или поздно в конечном итоге будут висеть на виселице.
— Двадцать тысяч, — наконец сказал он, прерывая свои размышления.
— Как вы сказали?
— Вам придется заплатить мне двадцать тысяч франков, если вы хотите, чтобы мы сделали эту работу.
Миллионер улыбнулся этому неожиданному требованию.
— Что позволяет вам думать, что вы можете торговаться? — удивленно спросил он. — Вы взяли десять тысяч. Сделка состоялась.
— Нет, — твердо отстаивал свою позицию капитан. — То, что вы предлагаете сделать, очень сложно и может иметь непредсказуемые последствия для меня и моей команды. Я согласен, но не меньше чем за двадцать тысяч.
Улыбка исчезла с лица Марча, когда он понял, что это не шутка.
— Я не люблю, когда люди не держат своего слова, — угрожающе пробормотал он.
— А я не отказываюсь, — пояснил Райли. — Я просто меняю условия соглашения. Сделать это за меньшие деньги было бы полной глупостью.
К удивлению Алекса, банкир, не говоря ни слова, взял отложенную газету и стал читать снова, как будто этого разговора не было.
Странная ситуация продолжалась почти минуту, капитан молчал, ожидая, что произойдет дальше.
Наконец, он повернулся к Палермо, чтобы узнать, что происходит.
— Ну и что? — спросил он шепотом. — Мы зак...?
— У вас есть сорок восемь часов, — неожиданно прервал его Марч, не отрываясь от чтения.
Райли открыл было рот, чтобы возразить, но прежде чем слово сорвалось с его губ, банкир добавил:
— «Генуя» прибыла в Пальма-де-Майорку сегодня в полдень и должна прибыть в Оран завтра во второй половине дня. До того времени товар должен быть у вас, а на следующий день доставите его мне. — Он перевернул страницу и показал искривленным указательным пальцем на рыжеволосую. — Моя помощница Наоми проинформирует
Сделка состоялась. Райли понимал: нравится, не нравится — пути назад нет.
— Хорошо, — услышал он собственные слова, сказанные с уверенностью, непонятно откуда взявшейся.
Николас Палермо кивнул ему, показывая, что пора уходить.
Гибралтарец открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Райли. На выходе банкир сказал ему вслед:
— И вот что, капитан ... вам лучше не разочаровывать меня. — Он смотрел своими глазами хамелеона с жуткой улыбкой на лице. — Вы понимаете меня?
Райли повернулся и на мгновение задержал взгляд на банкире, оценивая угрозу в его словах. Но тут же его взгляд переместился на рыжеволосую, стоявшую позади.
Нарочито медленным жестом секретарша вынула опасную бритву из верхнего кармана пиджака. Она открыла со щелчком бритву и с провокационной ухмылкой провела лезвием по краю своего щедрого декольте. На теле показалась тонкая красная полоска, и с выражением восторга она размазала палец по крови и поднесла его к губам, наслаждаясь этим с таким удовольствием, что ее зрачки расширились.
Райли без особых усилий пришел к выводу, что эта женщина, должно быть, та еще штучка.
В конце концов, номер с ножом был сообщением, странным способом предупредить его, что, если он провалит дело, то умрет медленной и мучительной смертью.
Капитан «Пингаррона» сжал кулаки и, не говоря ни слова, повернулся спиной к банкиру и его помощнику и с обеспокоенным выражением лица вышел из комнаты.
Если что-то и стало ему кристально ясно, так это то, что ничем хорошим это не кончится.
3
Спустя час после того, как он покинул казино, Александр Райли стоял за штурвалом своего судна в полной темноте рулевой рубки, наблюдая, как вращающийся луч маяка Пунта-Навидад скользит вдоль правого борта.
— Сезар! — позвал он механика «Пингаррона», наклонившись к переговорной трубе.
— Капитан, — ответил голос португальца, находившегося в машинном отделении.
— Давай максимальные обороты.
Немедленный ответ был чем-то вроде откашливания:
— Не думаю, что это хорошая идея...
— Сезар, — прервал его Райли.
— Да?
— Это не было вопросом.
— Ммм… да, ясно. Как прикажете, капитан.
Затем Райли перевел ручку машинного телеграфа в крайнее переднее положение. Обороты обоих дизелей производства «Бурмейстер» увеличивались, пока все судно не завибрировало с глухим механическим гудением.
Райли совсем не нравилось выжимать последнее из двигателей, но время поджимало, а им нельзя было опаздывать на встречу с «Генуей».