Небо России
Шрифт:
– Да, раньше здесь было лучше, был коньяк, ром!
– сказал майор-дорожник своим соседям по столу, и грудь его опустилась ниже. Оказывается, раньше грудь четвертого человека наливалась и коньяком, наверное, поэтому ряды были ровнее, а команда "не шевелись!" и вовсе не подавалась. Чем больше майор-до рожник смотрел в пустой стакан, тем больше он предавался пессимизму. Официан тка отказывалась принести еще три пива, но старый служака занял круговую обо рону. Майор от помутнения в мозгу начал выбалтывать в пустой стакан, как в микрофон, государственную тайну.
– Многие хотят закрыть программу дороги Нечерноземья. Видите ли, дороги
– воскликнул майор-дорожник. В это время официантка принесла три пива, и майор, наливая стакан, продолжал строить дороги Нечерноземья уже мол ча. Перекличка времен и поколений. На каждом километре дороги гибнет человек! Шпал не хватит - вас положу! В консервные банки обую, и на работу пойдешь! Обули нас не в консервные банки, а в хромовые сапоги, но на работу в тот день двухгодюшники больше не вышли, ибо ровно год стройлагерей был позади.
Вечером все собрались у телевизора. Вдруг между горлышками недопитых буты лок появилось широкое лицо генерала армии. Не попал он в наш лагерь, хотя ждали и готовились. Его вертолет опустился в районе Кирова. Посторонний чело век вряд ли что понял из диалога между воином-дорожником и генералом армии, но люди, которые весь день из своих рук не выпускали лопату, поняли, что и там концов не заточили. Там не Вотча, там Вятка пересохла.
Г О Д В Т О Р О Й
– ------------------------
– 1
У всех, кто был в лагере, годы, проведенные там, похожи один на другой, как нестиранные простыни грязного солдатского белья: грязь, вонь, вши - вот и все особенности. Каждый день одно и то же. Утром - равняйсь, смирно, не шеве лись, затем непрерывный скрежет лопат резал уши.
– "Урюк", стой. Иди сюда,- так пытались остановить разбегающихся во все стороны солдат измученные командиры рот и взводов. Воин, который не смог уйти незамеченным со строительного объекта, остановился, после чего нехотя подошел к командиру роты.
– Товарищ капитан, я не урюк, я каракалпак, - возразил воин-дорожник, ви новато пряча глаза в сторону.
– Почему не хочешь работать, каракалпак?
– спросил ротный и долго ждал от вета, но воин молчал.
– Каракалпак, ты животное или человек?
– вопрос ротного сначала поразил меня грубостью и цинизмом, но потом, внимательнее присмотревшись к капитану Степанову и к солдату, стоящему перед ним, все стало на свои места. Ротные понимали, что во вторую зиму бросить людей в палатки, никто не имеет права. Общечеловеческая мораль в этом случае перетянет и текст воинской присяги, да и статью Конституции о всеобщей воинской повинности. Они это понимали сердцем кадрового офицера и делали все, чтобы жизнь воина-дорожника не была похожа на жизнь каналоармейца. У солдата же дембель в маю, а потому ему все... В диалог вмешался взводный Чернодор.
– Капитан, не обращай внимания на этого солдата. Он опыленный, - сказал лейтенант рассмешив меня и ротного. Сбор хлопковых коробочек сказывался на черепной коробке многих и многих из наших солдат. Не успели мы еще по досто инству оценить мулю Чернодора, как опыленный "урюк" уже исчез.
Обед. В это время в лагере жизнь замирала. Даже на дороге к звездам (к полковничьим) ничто не нарушало тишину, разве что только проскочит одинокий УАЗ с полковником,
Как бы ни была тяжела лагерная лопата, летом она становилась намного лег че. На протяжении всего года все и всё в лагере ждут лета. Полковники ждут, потому как это отпуск. Можно будет погреть четвертую грудь на черноморском пляжу. Ляжу я ляжу и ни на кого не гляжу, но судья им черноморская волна. Для младших офицеров лето это пора мечтаний. Кадровые мечтали о получении квар тир, наш же брат двухгодюшник предавался мечтам о досрочном дембеле.
Ползли по лагерной системе слухи об осенней демобилизации. Солдат же ждал лето не потому, что у него с дембелем какая-то неопределенность. Он ждал вместе со всеми, потому что глина на лопату налипает меньше летом.
Ничего не осталось в памяти о летней лагерной жизни. Только она! "Во время выступления по телевидению госработников вся страна должна предаваться люб ви," - так считала она. Поэтому когда я приходил со службы к ней домой, Ирина тихо включала телевизор и улыбающимися глазами говорила: "Призван - служи." Было в ней какое-то редкое и огромное чувство - чувство своего места, пере полненное женственностью, порою полностью сводившее меня с ума. Чаще всего это случалось утром, когда мужчины все без разбора спрашивают глупости у сво их подруг. Многие женщины могут возразить, что мы и по вечерам умом не отли чаемся, и, надо признать, будут правы. На одну из моих глупостей она ответила так:
– Я не поеду с тобой в Прибалтику. У вас я буду лишена права избирать и быть избранной, а это дорогое женскому сердцу право.
После этого, рассмеявшись, дала команду: "Подъем!" и вот уже в который раз она поставила меня в строй, а дальше все тоже: "Равняйсь! Смирно! Не шеве лись!" Выдержать все это можно было только потому, что, придя вечером к ней, я не слышал: "Закройте рот, товарищ лейтенант". Можно было целовать ее откры тым ртом, и как был далек следующий подъем.
– 2
"Весь народ страдает и мы, интеллигенты, должны страдать", - процитировал Андрус в строю русского классика, но оборвал его комбриг.
– Офицеры, ко мне, - и вновь каре на болоте.
– В стране сложилась сложная обстановка, - начал начальник политотдела.
События в Нагорном Карабахе, события в Литве, уже Солженицына напечатали! - воскликнул начпо и затих в ожидании возмущений младших офицеров, но дождал ся:
– Это тоже событие?
– сказал Андрус.
– Сейчас нашего Андруса начнут рвать на куски, - заметил Чернодор. Ждать пришлось недолго.
– Закройте рот, товарищ лейтенант!
– это был комбат.
– Сколько вы денег перевели в фонд Мира?
– это был начпо.
– Я тебе руки, лейтенант, не подам, - это был комбриг. Перекрест ный огонь полковников не вывел Андруса из равновесия. Товарищи полковники. Вы меня неправильно поняли. Я всего лишь спросил, - выкрутился Андрус, а те в свою очередь быстро разогнали бригаду на работу, ответив тем самым на все вопросы.