Небо России

Сиверин Сергей

Офицеры потянулись к военторгу, солдаты просто болтались или делали вид, что работают. Командирами учебных рот проводились строевые занятия: "Раз, два. Раз, два...", но это с утра. Ближе к обеду: "Раз, два, три четыре, без козыря... и т.д." Какой-то брошенный взвод начал разучивать новую строевую песню:

Перестройку ставим раком И посыпем ее маком...,

солдаты неумело чеканили шаг, но петь старались с душой, и так изо дня в день. Лагерь катился в осень. Ждать она себя не заставила. Пришла дождливая и долгая. Дороги раскисли, Индрек лег в госпиталь с дизентерией. Все больше стали говорить о досрочном дембеле, Чернодор лег в тот же госпиталь с полиар тритом. По грязи стали отпускать двухгодюшников

в отпуск. В отпуске, напри мер, можно прочесть что-нибудь из Гете.

"Сюда, Агата! От старухи - прочь! Нам с ведьмою говорить при людях не пристало Хотя, поверь, в Андреевскую ночь Суженого мне ловко показала".

Как прекрасно сказано о покровителе безбрачных! Солдаты в большинстве сво ем тоже холостяки. Был и в нашей бригаде свой покровитель. День Конституции сменила Андреевская ночь! Когда солнце ушло к врагам, в туалете на двадцать четыре очка был обнаружен мертвый солдат с полиэтиленовым мешком на голове. В лагерях подобные события называют ЧП. Труп солдата был брошен на плац перед всей бригадой. Пьяный "покровитель" со своим заместителем по политической части вышагивал перед строем бригады в гражданке несколько часов. Омрачено застолье, да и над дальнейшей карьерой вопрос! Как трудно не переступить в правде. Когда она ужасна, она становится врагом. Но правда такова. Еще один цинковый гроб родителям. Виновных нет! Что заставило солдата найти спасение в парах клея "Момент"? На этот и на многие другие вопросы ответчиков не будет. "Покровитель" как и прежде покровительствует, а начпо переведен в ЦДСУ. Види мо, он теперь там с горы задает свой коронный вопрос уже майорам.

– Сколько ты денег перевел в фонд Мира, товарищ майор? Пока существует система лагерей, как бы они не назывались, там будут гибнуть люди. Конечно, лагеря ЦДСУ сильно уступают лагерям Главного управления. Превзойти гений ком мунистов 30-40 годов вряд ли удастся коммунистам 80-90-х. ГУЛАГ вел счет сво их жертв на миллионы, - а ЦДСУ ведет на сотни, но весь ужас и состоит в этой разнице, что ГУЛАГ - вел, а ЦДСУ ведет и нет этому конца.

Сейчас опять на одном из вокзалов страны двое солдат тащат большой фанер ный ящик в сопровождении двух офицеров. Фанерный ящик скрывает ужасающий блеск цинка от посторонних глаз. Этот блеск вырвется наружу и резанет по гла зам, и ударит в сердце только тогда, когда солдаты поставят свой страшный груз к родительским ногам. И какая разница, генерал Аракелян, что их сын один из сотен, а не один из миллионов?

Восход развеял мрак Андреевской ночи. Пролетела ночь, а за ней и весь гни лой октябрь. В жизни лагеря революционных перемен не происходило. Только для некоторых двухгодюшников забрезжил рассвет свободы с приходом ноября. В стра не было явное перепроизводство голубых офицеров, поэтому многие из нас мечта ли о приходе замены. Как только проклюнется новоиспеченный офицер в парадно голубом на КПП лагеря, в душе каждого из нас появлялась надежда.

– Может, это мой голубой?
– как-то вырвалось у Андруса при виде одного из лейтенантов в парадном мундире.

– Мечтаешь все, - сказал взводный.
– Замена в лагеря придет, но нашему брату строителю смены не будет, так что носить тебе, Андрус, твой грязно-зе леный мундир до больших дыр, - пессимистично заметил один из наших строите лей. Через несколько дней на одном из совестьчаяний батальона сбылись его предсказания. Выяснилось, что будут уволены досрочно только четверо: два взводных, начпрод и начвещь. Взводный Чернодор находился в госпитале с поли артритом. Начпрод тащил уже свой второй лагерный срок, поэтому особой радости по поводу своей амнистии он никак не выразил. Два года отслужив солдатом, начпрод почти в тридцать лет пошел на второй лагерный срок, а в военкомате ему бросили через порог: "Ну судьба! Потерял уж два года. Раньше больше тер пели!"

Мимоходом замечу, что двухгодюшников, тащивших свой второй лагерный срок, были десятки. Параллель! Отбывание первого срока не освобождает от вто рого. Командир взвода связи, конечно, был рад досрочному освобождению, но ма териальные ценности, которые за ним числились и не существовали нигде, рано или поздно заставят его платить. С освобождением начальника вещевой службы вообще все было в тумане.

Первым не выдержал Василий.
– Товарищ майор, у меня к вам один вопрос. У остальных, что, долг больше? Майор Гек нашелся очень быстро, видимо, в штабе бригады его проконсультировали по этим вопросам.
– Остающиеся двухгодичники относятся к числу дефицитных специалистов, поэтому будут уволены после окон чания срока службы, - ответил Гек на вопрос взводного. Василий, убитый своей дефицитностью, провалился вместе с остальными еще на восемь месяцев в Воло годское болото.

– Я думаю, что двухгодичникам нет основания расстраиваться. Жилищный воп рос у вас решен. Будете работать, не заметите, как и время пролетит, - начал философствовать Гек. Последняя фраза резанула мои уши. Андрус, сидящий рядом, закрыл свои глаза ладонью и сидел неподвижно.

– Товарищ майор! Почему все двухгодичники нормальные люди, а вас послуша ешь, создается впечатление, что вам в Кувшиново пора, - перебил я майора. Гек знал, что в Кувшиново психиатрическая больница, но к таким вопросам его не подготовили, и он выпалил:

– Почему? Разве Василий не коммунист!
– воскликнул Гек, приведя пример не нормального двухгодюшника. После такого ответа взрыв смеха потряс казарму юж ную. Василий был коммунист, единственный из нас всех. Коммунист, отказавшийся работать в райкоме партии, а таким коммунистам совершенно случайно место в лагере. Смех нисколько не смутил Гека, он продолжал философствовать, хотя его никто не слушал. Обрывки отдельных фраз говорили о том, что ему Кувшиново уже не поможет.

– Вот я люблю работать, нет, командовать!
– это один из афоризмов Гека.

– У нас есть некоторые товарищи, которые нас считают паразитами, - так Гек попал в бурный поток своей же словесной чепухи. Майора явно надо было спа сать.

– Мы этим говорунам гайки довернем, - неожиданно майор вспомнил теорию за винчивания гаек. Спас его Эдуард - дипломированный инженер-механик:

– Товарищ майор! Этим говорунам на болты резьбу не нарезали, вертеть упари тесь, - помощник помог начальнику, не дал кануть в пучине словесной болтовни. На этом все кончилось. Совестьчаяние перешло к несущественным вопросам: тема политзанятий, ответственные и прочая чушь. В десять вечера все разбрелись по полю чудес.

В середине ноября мы прощались с ребятами, уволенными в запас. Иол от ра дости в пассажирском вагоне стал проводить построение и был снят в Череповце. Наши уезжали менее шумно. Чернодор перед самым отправлением поезда сказал мне последнюю напутственную фразу комбрига. "Не говорите ничего плохого об армии, нам здесь и так трудно", - сказал комбриг, уволенным в запас досрочно. Поезд вместе с солнцем ушел на запад.

– Спокойной ночи, Андрус. Нас завтра ждет лагерь. Спи крепче, день будет трудным, - сказал я своему, тогда уже единственному соседу, который с болью во взгляде смотрел на опустевшую в углу постель.

– 3

На следующий день лагерь встретил нас строевым смотром. Заезжий полковник, выслушав очередного офицера, приближался к нашему батальону. Капитан Деловани был краток, у него не оказалось ни жалоб, ни предложений. Я отключился от происходящего на некоторое время, но окрик полковника вернул меня в строй.

– Вы почему молчите, товарищ лейтенант?
– после чего я четко назвал свое звание и фамилию, дальше вырвалось совершенно неожиданное: "Два года строи тельных лагерей по статье о всеобщей воинской повинности".