Небо в кармане 2!
Шрифт:
— Ну и как вам снимок, Николай Дмитриевич? Что скажете? — не выдержал Романов моего долгого молчания.
— Скажу, что хорошо получилось, — не стал затягивать с ответом. — Нужно ещё поэкспериментировать, подобрать подходящий аппарат, пофотографировать с разных высот. В общем, набить руку и набраться опыта. Господа, вы представляете, какие возможности для армии здесь открываются?
— Ну что я вам говорил, Степан Прокопьевич? Первым делом о работе?
— Да, проспорил я, к моей большой радости, — нарочито-сокрушённо вздохнул Валевачев. — Полагаю, мне с этими снимками
Генерал покосился на меня, Романов сделал то же самое. А я стою, молчу. Хотел было возмутиться столь откровенным грабежом, но чую подвох, поэтому пока рот не раскрываю. Считаю про себя до десяти. До пяти досчитал и решил не суетиться. У меня подобных изобретений ещё столько будет, что из-за одного начинать волну гнать? Не стоит оно того. Тем более, на пользу Родине пойдёт, а не в чей-то частный карман. Опять же и у меня рыльце по самые уши в пушку, я и сам всё это как бы ворую. Да не как бы, а просто ворую! Одно оправдывает — всё, что делаю, делаю на благо моей страны.
Ага! И подпись внизу кардинальская, как в том романе про мушкетёров. Ладно, проехали…
Глава 9
За спиной генерала в отдалении Паньшин стоит, похоже, каким-то образом наш разговор услышал. Иначе как объяснить его горячую жестикуляцию для привлечения моего внимания?
Ну я же говорю, так и есть! Стоило ему только увидеть мой направленный на него взгляд, как тут же замотал головой, в отрицательном жесте сложил руки. В общем, сразу понятно, что горячо возражает против моего согласия на предложение местного высокого командования. А я и не соглашался, кстати. Вслух же ни одного слова произнесено не было? Не было. А Паньшину, в отличие от армейской бюрократической машины, много времени не нужно — всего-то до столицы добраться и в Бюро по привилегиям заявление подать…
Кивнул ему, мол, понял всё, улыбнулся успокаивающей улыбкой. Нет, не подействовала на Александра Карловича моя жестикуляция и теперь он меня к себе потихонечку манит. Так, чтобы никто из посторонних этого не понял.
— Господа, прошу меня извинить, отлучусь на минуту, — и объяснил удивлённому моей отлучкой генералу. — Напарник мой появился. Он должен был дозвониться до организаторов перелёта и узнать, ждут ли нас завтра в столице? Заодно передам распоряжения на утро.
— Конечно, не будем вас задерживать, — улыбнулся всепонимающей отеческой улыбкой Валевачев. — Но не забудьте вернуться, Николай Дмитриевич. Разговор ещё не закончен.
— Конечно, — постарался скопировать улыбку генерала. Надеюсь, у меня получилось это сделать, ишь как переглянулись между собой.
Только направился к Паньшину, как тот метнулся вперёд, не обращая никакого внимания на дефилирующие по залу пары, и подхватил меня под локоть. Самым натуральным образом утащил за ближайшую колонну и там, оглянувшись предварительно, зашипел на ухо:
— Не вздумайте соглашаться на предложение генерала! Мало ли что он там наобещает? А это, между прочим, живые деньги, которые вас всю жизнь будут кормить.
—
— Да вы почти согласились! — всплескивает руками в праведном гневе Паньшин. И как бы уличает меня. — Я же слышал, как вы предлагали продолжить испытания?
— И что? Ничего конкретного не сказал. Да что вы так возбудились? Прилетим в столицу, и первым делом идите в Бюро или Комиссию, подавайте заявку на привилегию.
— Я именно так и сделаю, — соглашается Александр Карлович и подозрительно прищуривается, повторяет. — Именно так!
Вышел из-за колонны и лоб в лоб столкнулся с Лизой, второй дочерью Якшинского. Мне бы развернуться, Паньшина выдернуть и разговор продолжить, а я обрадовался. Стою, как идиот, красивой девушкой любуюсь. И, точно, идиот, не нашёл ничего лучше, как спросить:
— А вы тут одна? А где ваша сестрица?
— Здравствуйте, ваша светлость, — склонила свою прелестную головку купеческая дочурка. — Я обязательно, да что там обязательно, я сейчас же передам Марии, что вы ею очень интересовались. Безусловно, её обрадует такое внимание. Вы оставайтесь на месте, она сейчас же подойдёт!
Откланялась, уже и развернулась, да я опомнился:
— Лиза, постойте!
Куда там. Как раз оркестр заиграл какую-то весёлую и бравурную мелодию, по залу закружились быстрые пары и за всем этим шумом девушка просто меня не услышала.
Или всё-таки услышала? Потому что на мгновение остановилась, замерла, вроде бы как хотела обернуться, да передумала. Решительно тряхнула головой, отчего замысловато уложенная причёска колыхнулась и чуть было не развалилась, и всё-таки шагнула вперёд.
На моё счастье или несчастье, тут же перед ней оказался кто-то из молодых офицеров и самым галантным образом пригласил на танец. Девушка согласилась. А я испытал мимолётное сожаление за упущенную возможность и собственное косноязычие. Нет, в такие мгновения нужно выбрасывать из головы изобретения, мысли о самолётах и развитии авиации, прекращать вести всякие заумные разговоры с генералами и прочими высокопоставленными персонами. Бал это бал, а не рабочий кабинет, отдыхать так отдыхать!
— Николай Дмитриевич, — окликнул меня Паньшин из-за колоны. — Утром вылетаем? Или позже?
— Утром, — кивнул, вздохнул и зашагал к ожидающим моего возвращения Валевачеву с Романовым. Мечтать об отдыхе не вредно, а реальность вот она, упустишь возможность сейчас, потом сто раз пожалеешь…
— Утро раннее красит чего-то там в розовый цвет, — подхожу к самолёту и довольно мурлычу вполголоса немудрёную песенку. Привязалась сегодня с подъёма, приклеилась, как банный лист и отставать не желает. А и ладно, мне с ней веселее.
Лапушкина, к моему удивлению, будить не пришлось, он и в самом деле бодрствовал. Принял доклад и отпустил ночной караул отдыхать. Правда, перед тем как отпустить, поинтересовался — не случилось ли ночью каких-либо странных событий? Напомнил о недавней диверсии. Но всё оказалось в порядке, никто к самолёту не приближался, всех любопытствующих сразу отсылали прочь.