Небо в кармане 2!
Шрифт:
Паньшин за время нашего совместного с ним перелёта уже и опыта набрался, потому сразу сообразил, что делать нужно. Я ещё сказать ничего не успел, как он уже из кабины выскочил, колодки выхватил из-за спинки сиденья и одну сразу под правое колесо воткнул. Ногой ещё для надёжности пристукнул, чтобы колодка поплотнее прижалась к резине и зубьями вошла в укатанный грунт.
Через открытую дверку сначала на меня посмотрел, потом оглянулся на трибуны:
— Чего это они все замолчали? Что-то случилось?
Плечами в ответ пожал — откуда я знаю? Но дверку свою
На руках приподнял тело над сиденьем, качнулся и сильным рывком выскочил из кабины под многочисленные вспышки фотокамер. Сапоги громко топнули об укатанный твёрдый грунт, я вытянулся, встал по стойке смирно лицом к императорской ложе, каблуками щёлкнул, улыбнулся лихой бесшабашной улыбкой бывалого авиатора, поймал внимательный взгляд ЕИВ и отдал ему честь.
Представляю, как я эффектно со стороны выглядел. Я же в новом шлеме был, в перчатках-крагах по локоть, и в комбинезоне от лучших лужских кутюрье. И это не шутка, у них же не только офицеры местного полигона обшиваются, но и многочисленные гости из-за границы. Когда на полигоне свою собственную форму ухайдакают. Это я точно знаю. Именно этот факт как решающий и привёл мне Александр Фёдорович, — когда портные мерки с меня снимали…
Публика тут же загомонила довольно, зашумела, словно плотину прорвало, со своих мест повскакивала. Другое дело! А то такая тишина здорово напрягает. В воздух цветочные букетики взлетели. Налетевшим порывом ветра отдельные цветки чуть ли не до самого самолёта докинуло. Вороньё испугалось, всколыхнулось, с верхушек деревьев сорвалось, загомонило, завозмущалось недовольно. Ещё бы не скандалить пернатому племени— пришёл конец их господству в воздухе…
Несколько экзальтированных дамочек к ограждению пробились, разорвали плотное полицейское оцепление. Завизжали что-то восторженно-неразборчивое, руками замахали, обвязанные разноцветными лентами цветы в мою сторону бросили. Вроде бы и по ветру бросали, а и в этот раз ни один цветок до меня не долетел. Обидно. Один единственный раз представилась возможность по цветам походить, и на тебе! Не получилось…
Полицейские спохватились, сомкнулись, оттеснили дамочек. Музыканты опомнились, что-то бравурное заиграли, какой-то встречный марш. Нужно будет подсказать им пару подходящих мелодий, кстати.
А к нам со всех ног какие-то люди в цивильном направляются. Небольшая такая группа, человек двадцать-тридцать. И не через ограду, а через специально оставленный для них проход.
— Это кто?
— Организаторы и устроители, — просвещает меня тут же Паньшин. И быстрым шагом, почти оббегает самолёт с носа, втыкает вторую колодку под левое колесо. Выпрямляется и встаёт рядом со мной, принимает важный и гордый вид. — Редакторы и спонсоры перелёта.
Ну, если спонсоры и редакторы газет, то да, таких нужных людей буду с почтением встречать. Стоим, ждём у самолёта. Глянул на них ещё раз и тут же взгляд свой на ложу перевёл. Глаз
Император к жене наклонился, что-то ей на ушко проговорил. Оба улыбнулись друг другу и одновременно встали. Сопровождающие их лица тут же подхватились, охрана засуетилась, кто-то к государю подошёл, распоряжения выслушал и начал охраной командовать.
Устроителей и спонсоров остановили, вежливо придержали и в сторонку отойти предложили. Это я сам слышал.
Тут же и жандармы внизу забегали, полицейские обозначились, одну секцию ограды снимать принялись. Внизу народ расступился, для прохода царской четы широкий коридор образовал.
Стою. Паньшин сдавленно шепчет:
— Сам Государь к нам идёт! Что делать?
— Стойте спокойно, Александр Карлович. Не суетитесь.
— Да как вы можете таким спокойным оставаться? — сдавленным голосом чуть слышно удивляется юрист. — Это же сам Государь!
— Ну, Государь, — улыбаюсь краешком губ. Удивительно к месту припомнилось из Гайдая. — И что?
Продолжать фразу не стал, ограничился этим. Но Паньшину хватило, он просто дар речи потерял! Стоит, весь красный от возмущения, на меня смотрит, рот открывает и тут же закрывает:
— Слов нет, Николай Дмитриевич! — всё-таки нашёлся с силами, проговорил. — Нельзя же так!
— Тс-с, — прошептал ему. — Идут уже.
От входа в ложу до ограждения шагов двадцать. И до нас вдвое меньше. Вроде бы и небольшое расстояние, но рассмотреть царственную чету хорошо успел. За их спинами в рядок дети шли, вот на них мне времени для осмотра не хватило. Да и кто-то из высоких чинов налетел, сначала в кабину самолёта зачем-то заглянули, потом нас инструктировать принялись, но не успели, времени не хватило.
Государь росту высокого, но не тучен. Вся фигура так и пышет здоровьем. А я вроде бы как помню, что оно у него было не ахти. И страдал он спиной и тучностью. Выходит и здесь есть отличия с той моей историей? Что ещё? Младшая, Ольга, так и норовит из-под отцовской руки в нашу сторону глянуть. Впрочем, какая она младшая, если она старше меня нынешнего на сколько-то там годков? Да и росточка мы с ней вроде бы как одинакового.
Всё, подходят. Вытянулся, насколько смог, выпрямился. Собрался. Сосредоточился. Правда, перед этим бросил вполголоса Паньшину:
— Александр Карлович, в любом случае оставайтесь на месте. Если со мной что случится, за самолёт головой отвечаете…
— А устроители и спонсоры? — взволновался Паньшин. — Кто с ними говорить будет?
— Вот вы с ними и поговорите, если что. Мало ли что в голову Его Императорского Величества придёт? Вдруг пригласит куда? — едва заметным движением повернул голову в сторону напарника, постарался сделать выражение лица побезразличнее. — Или вы предлагаете заставлять императора ждать, пока я буду со спонсорами разговаривать?