Небо внизу

Стешенко Юлия

В глубине дома что-то грохнуло, отчетливо заскрипели под приближающимися шагами половицы, лязгнула отодвигаемая щеколда.

— Я никого не… О, это вы, госпожа Дюваль! — подслеповато прищурилась Эвери. — У нас было назначено на сегодня? Извините, я вас не ждала. Кажется, у меня последнее время что-то с памятью…

— Нет-нет, все в порядке. Мы не уславливались о встрече. Но ваш случай тревожит меня, поэтому, думаю, лучше приступить к делу как можно быстрее, — уверенно соврала Тео. — Вы позволите войти?

— Да-да, конечно, —

отступила вглубь полутемной комнаты Эвери. — Заходите. Я сейчас поставлю кофе.

Облюбовав мягкий, как перина, обитый полосатым атласом диванчик, Тео с интересом оглядывала гостиную. На широком, отдраенном до блеска камине, выстроилась шеренга до фарфоровых пастушек, щеночков, котиков и голубков. Со стен улыбались навеки впечатанные в литографии пухлощекие дети, благостные старушки в чепцах и мужчины с нафабренными усами.

Под ногами — ковер с кремово-палевыми розами, у окна — разлапистый фикус с глянцевыми, отполированными до блеска листьями. Избыточные, аляповатые, лишенные всяческой оригинальности детали складывались в удивительно теплое, гармоничное целое. Любой, кто заходил в гостиную, сразу понимал — Эвери любили друг друга и любили свой старый, ветшающий дом.

Тем более странным было неодолимо накатывающее на Теодору чувство неуюта. По ногам тянуло сквозняком, атласная обивка дивана неприятно скользила под рукой, таращились немигающими взглядами укутанные в многоярусные ажурные распашонки младенцы… И запах. Запах. В гостиной отчетливо тянуло старым, истлевшим деревом и пылью, как в старом сарае.

— Кофе готов, — Эвери, осторожно пятясь задом, вошла в комнату и опустила на стол поднос. — Я вчера купила чудесное миндальное печенье. Угощайтесь.

— Спасибо, — Тео взяла с тарелки золотисто-бежевый, хрупкий, как высушенный лист, лепесток песочного теста. — Расскажите, пожалуйста, еще раз: что именно вас беспокоит.

— Но я же… я же все уже рассказала, — удивленно подняла на нее глаза Эвери.

— Да, конечно. Но у меня возникли некоторые соображения по поводу вашей ситуации. Чтобы проверить их, мне нужно прослушать историю еще раз, во всех деталях. Хочу вас предупредить заранее: я буду вынуждена задавать вопросы, некоторые из них наверняка покажутся вам неприятными. Заранее приношу свои извинения, но это, как вы понимаете, необходимость.

— Естественно. Я все понимаю. Задавайте любые вопросы, делайте все, что нужно, я… я… — судорожно вздохнув, Эвери дернула плотно прилегающий к шее воротничок платья. — Я согласна. И я расскажу все еще раз.

Странности начались весной, в апреле. Точнее, даже не странности — просто бытовые неурядицы, обычно размазанные по времени тонким слоем, внезапно объединились и двинулись на Альбину Эвери плотным строем, как вражеская армия.

В мешке с рисом завелись жучки. Сушеные фрукты заплесневели. Варенье в банках забродило. В подвале завелись мыши.

— Я знаю, как это звучит, такая ерунда случается постоянно, я все

понимаю. Вы знаете, я поначалу сама не обращала на все это внимания. Подумаешь, варенье, — натужно хихикнула Эвери. — Просто потом… потом я подумала, что именно в апреле и было начало. Всего этого. Начало.

Когда в подвале завелись крысы, Эвери просто купила яд. Прогнившую трубу в ванной заменила, трещину на стене заштукатурила. Это были рядовые, привычные проблемы, которые время от времени возникают в любом старом доме.

— Уж вам ли не знать, госпожа Дюваль? Ваш слуга наверняка все время что-нибудь ремонтирует или заменяет.

Тео покосилась на терпеливо подпирающего стену Тома.

— Вы совершенно правы, госпожа Эвери. У Тома масса дел.

— Вот и я говорю! Что-то подобное все время происходит!

В мае на Альбину Эвери свалилась кухонная полка. Невесть отчего проржавевшей крюк сломался, крепление соскользнуло — и полудюймовая дубовая доска, перекосившись, полетела вниз, роняя горшочки и чашки. А полка, коротко прочертив по стене, врезалась Альбине в плечо и сломала ключицу.

— Потом я упала с лестницы. Просто упала, безо всяких причин — там не за что было запнуться. Такое ощущение, как будто… как будто меня толкнули, — нервно сцепила пальцы Эвери. — Я понимаю, как это звучит. Вы наверняка думаете, что я истеричка, которая придумывает всяческие нелепицы… Но я чувствовала это! Чувствовала толчок!

— И какой же он был? — открыла блокнот Тео.

— Кто?

— Толчок. Что именно вы почувствовали: удар, подножку, внезапное головокружение?

— Головокружение? Нет. Ничего подобного, я видела все совершенно ясно. А толчок… он был… как бы вам это сказать… везде.

— То есть как это?

— Вот так. Не знаю, как объяснить… — нахмурилась Эвери. — Это было как… как волна. Большая волна, такая, которая толкает тебя целиком.

— Значит, на прикосновение невидимой руки не похоже?

— Ничего общего. Это был… всеобщий толчок, — Эвери широко развела руки, описывая масштабы воздействия.

— Понятно. И толчок был сильный?

— Нет. Совсем слабый. Но я поставила ногу на краешек ступени, поэтому сразу потеряла равновесие.

— Вот как, — сделала пометку в блокноте Тео. — И что же дальше?

— А дальше я упала. И сломала ребро. Через две недели у нас в спальне начался пожар — вспыхнули обои за газовой лампой, огонь перекинулся на штору, оттуда на кровать. К счастью, в доме был мой брат, он сразу же принес из кухни ведро воды. Пожар мы потушили.

— Когда это произошло? Утром, вечером, днем?

— Вечером. Обычно я в это время уже ложусь спать, но визит брата затянулся… к счастью.

— А где был ваш муж?

— О. Госпожа Дюваль… Вы ведь недавно приехали… — отодвинула полупустую чашку Эвери. — Мой муж скончался этой весной. Надо было, наверное, об этом сразу сказать, но я привыкла, что все в городе знают.