Небо внизу
Шрифт:
— Теперь ты довольна?
— Пока нет. Но с каждой минутой ты мне все больше и больше нравишься. Думаю, мы сработаемся, дорогой брат. Моя голова, твои деньги — да мы вместе горы свернем!
Судя по выражению лица Герберта, мысль о возможном сотрудничестве вызывала у него приступ желудочной колики.
А может, это был один из симптомов похмелья.
Неважно.
Тео выдернула из рук у кассира заверенный штемпелем бланк.
— Куда теперь?
Кассир молча ткнул пальцем вправо.
Светлая
Например, оказалось, что Тома уже отдали в аренду, и теперь служащие банка лихорадочно изобретают способ потактичнее об этом рассказать — сначала управляющему, а потом Теодоре.
Игнорируя стоящий в центре комнаты стол, окруженный мягкими стульями, Тео подошла к окну. Из него открывался вид на внутренний двор — крохотный пыльный участок земли, на котором торчала одинокая облезлая липа. За ней виднелось длинное приземистое сооружение с зарешеченными окнами. Тяжелые, обитые металлом двери распахнулись, и оттуда вышел мужчина в знакомой полувоенной форме охранник. Прокрутив на пальце связку ключей, он махнул рукой, и… и в темном проходе показался Том.
Он стоял, ссутулившись, и неподвижно смотрел себе под ноги. Охранник что-то сказал, толкнул Тома в спину, и тот, запнувшись, пошел вперед — медленно, нога за ногу, вяло загребая пыль растоптанными ботинками.
— Давай, шевелись, тупица! — услышала Теодора. Звякнул ключ, щелкнул замок, и дверь в переговорную открылась. Получив очередной тычок в спину, Том шагнул через порог и остановился, не поднимая головы.
— Вот, госпожа. Ваш работничек, — широко ухмыльнулся охранник и отвесил контрактному звонкий подзатыльник. — На госпожу смотри, олух, а не на свои ноги.
Том поднял голову. Тео увидела, как вытягивается в изумлении его лицо, как приоткрывается рот — а потом она уже не смотрела, потом, отшвырнув некстати подвернувшийся стул, бежала навстречу. Уткнувшись лбом в застиранную рубашку, она обняла Тома так, что тот растерянно охнул, а потом, помедлив секунду, осторожно обнял ее в ответ. Тео чувствовала теплое, чуть влажное дыхание, слышала, как часто колотится в груди сердце. От Тома пахло потом, пылью и какой-то едкой химической дрянью, наводящей на мысли о дезинфиканте.
— Томас Макбрайд, тебе нужно помыться. И переодеться, — ткнула его пальцем в грудь Тео.
— Как прикажете, госпожа, — широко улыбнулся Том. Под глазом у него наливалась синевой длинная бурая ссадина.
— Вот так и прикажу. Теперь договор на мое имя, все решения принимаю я.
— Конечно, госпожа, — серые глаза Тома сияли так, как будто их изнутри подсвечивали фонариком. — Все, что захотите. Контрактный Томас Макбрайд в полнейшем вашем распоряжении.
Не обращая внимания на оторопевшего охранника, Тео развернулась к Герберту.
— Мой глубокоуважаемый брат, ты ведь не будешь возражать, если я позаимствую наш экипаж?
— Ни в коем разе, глубокоуважаемая
— В таком случае приятного дня, — изобразила неубедительный книксен Теодора. Взяв Тома за руку, она замком сцепила пальцы, изо всех сил стиснув горячую жесткую ладонь. — Ну что, пошли?
— Пошли.
Экипаж обнаружился футах в трехстах, под раскидистым дубом. Спрятавшись в тени, кучер меланхолично курил, выпуская в небо колечки дыма, а предоставленные сами себе лошади лениво объедали газон.
— Подъем, — рявкнула, приближаясь, Теодора. — Мы уезжаем!
Нырнув в душную полутьму экипажа, она втащила за собой Тома и торопливо захлопнула дверь. И только потом осознала, что так и не отпустила его ладонь.
— Извини, — Тео нехотя расцепила пальцы. — Я тебе руку, наверное, отдавила?
— Вообще нет, — смущенно моргнул Том. — Давите сколько хотите.
— И в любое время, — поерзав, он откинулся на спинку сиденья, запрокинув голову. Теперь Тео видела заросшую золотой щетиной нижнюю челюсть и трогательно выпирающий кадык с поджившим уже порезом. — Не могу поверить, что вы это провернули. Откуда деньги?
— Герберт дал.
— Серьезно? — повернулся к ней Том. — С чего вдруг?
— Потому что у меня есть мозги. А у него нет.
— Да. Это серьезный аргумент, — улыбнувшись, Том подался вперед. — И что же теперь? Все как раньше?
— А ты хочешь что-то изменить?
— Я? Нет. Приедем — начну крышу чинить. Осень начинается, дожди пойдут. Если не залатаем дыры, вам всю кровать зальет.
— Кошмар. Этого ни в коем случае нельзя допустить. В моей кровати должно быть тепло и сухо, — протянув руку, Тео осторожно коснулась подсохшей ссадины. — Откуда у тебя эта красота?
— Да так… Сам виноват. Разучился смотреть с почтением, — двинул плечом Том. — Ерунда. За неделю пройдет, — широко, протяжно зевнув, он потер ладонями лицо. — Всю ночь не мог уснуть. Даже не хотелось. Сидел и в окно таращился, как дурак. Думал всякое. А теперь… Глупость какая-то. Радоваться надо, а у меня глаза так слипаются, что хоть на пол ложись.
— Зачем на пол? Ложись на сиденье. Если подожмешь ноги, поместишься. Вот, лови, — Тео перебросила контрактному свою сумочку. — Положишь под голову.
— Спасибо.
Сбросив ботинки, Том, повозившись, скрутился компактным калачиком. Выгоревшие до светлого золота волосы упали ему на лицо, и Том, надув щеку, шумно подул, сонно мотая головой. Наклонившись к нему, Тео осторожно убрала непослушную прядку, словно бы случайно провела пальцами по скуле. Том затих, медленно, шумно выдохнул приоткрытым ртом.
— Спи, — легонько щелкнула его по лбу Тео. — А я пока почитаю.
Удивительно, но в этой кошмарной позе Том ухитрился продрыхнуть все четыре часа дороги, ни разу не пошевелившись. Наверняка спал бы и дальше, но Теодора потрясла его за плечо.