Небом крещенные
Шрифт:
— Кета, глядите! — воскликнула Варя. Она никогда раньше не видела такого способа рыбалки.
— Чавыча, — поправил ее шофер. — Килограммов на пять-шесть будет рыбка.
Одну рыбину купили.
Вадим ехал наверху, на дровах, а Варя — в кабине. Шофер рассказывал ей, что сейчас, в сентябре, как раз идут на нерест кета, чавыча, горбуша. Лососевые. Живут в океане, а нереститься идут в реки. При выходе в устье та же, скажем, кета, рыба как рыба, а чем выше, тем инертнее делается (шофер употребил именно это слово из своего технического лексикона). В верховье она совсем инертная: можно подойти
— Интересно как. Откуда вы все это знаете? — спросила Варвара.
— А я здешний, дальневосточник.
— И наверное, рыбак?
— Бывал и на путине.
К десяти утра они вернулись домой. Сестрички только уселись завтракать. Варя, бросив все, занялась ими.
Во второй рейс Вадим отправился один, А потом до обеда трудился, укладывая дрова в поленницу. Часть швырка переколол помельче и сложил в сарайчике — на растопку.
За домом возвышалось немало золотисто-белых березовых поленниц. Каждая семья заготавливала дрова на зиму как раз теперь. Зимой, когда снега заметут дороги, дров не привезешь.
Вадим играл небольшим колуном, звенели, разлетаясь под ударом, березовые полешки.
— Привет дровосеку! — услышал Вадим за спиной голос жены.
Воткнул колун в чурку. Постояли вдвоем, полюбовались своей поленницей, которая казалась им и побольше, чем соседская, и получше.
— Обедать в столовую пойдешь или дома? — спросила Варя. И добавила; — Давай пообедаем вместе. Накормлю по летной норме, не хуже, чем в твоей столовой. И рыбка жареная, — соблазняла она.
— Ладно. Нарушим сегодня установленный порядок, — сказал Вадим.
Летчики-реактивщики питаются в летной столовой и по выходным дням. Никакого отклонения в их режиме питания быть не должно. Только то, что предусмотрено рационом, что изучено и проверено исследованиями авиационной медицины. Реактивный истребитель требует от человека идеального здоровья. Не поешь как положено, — не полетишь. Эта довольно-таки простая формула лишает летчиков общечеловеческой возможности есть и пить за одним столом со своими семьями. Иная может, конечно, позавидовать: мужика кормят в столовой бесплатно, так это ж облегчение для семьи какое! Та, которая так говорит, не испытав, не понимает, насколько оно горькое, это "облегчение", для жены летчика.
— Завтра полковому врачу доложат, что капитан Зосимов не обедал в столовой, и будет по этому поводу неприятный разговор. Да ладно… — Вадим махнул рукой.
— Ну, поскольку я вас приглашаю на обед, мой дорогой муж, то слазьте-ка в погреб за грибочками.
Невдалеке от дома вздымались бугорки. Погреб тоже старается завести каждая семья, или копают один на двоих. Вадим выкопал хороший погреб, сделал крепкое перекрытие, плотно прилегающую ляду. Все, за что бы он ни брался по хозяйству, у него получалось хорошо.
— Стоит присмотреться к чему-то, подумать и сделаешь, — говорил он, когда Варя его хвалила.
Спустились они вдвоем в погреб и перед тем, как набрать грибков, долго стояли в обнимку и целовались, как влюбленные молодожены.
III
Булгаков
Очередной МИГ заходил на посадку. Заскользил над землей, промахнув посадочные знаки. Сел с большим перелетом, долго бежал, остановился где-то в конце полосы.
— Это кто там? Зеленский? — спросил, не оборачиваясь, Булгаков.
— Так точно, товарищ командир, — подсказали ему сзади.
У Булгакова набухли щеки и проступил румянец на лице — признак сдерживаемого гнева. Зеленского он недолюбливал.
— Высадить его к ядреной бабушке!
— Есть!
Лейтенанту Зеленскому, который должен был по заданию сделать еще два полета, передали по радио: заруливай на стоянку и вылазь.
Через минуту Зеленский — молодой летчик с влажным, сочным ртом любителя побалагурить — стоял перед командиром эскадрильи.
— Почему садитесь с перелетом в полкилометра? — строго спросил Булгаков, продолжая наблюдать за полосой.
— Не рассчитал, товарищ капитан, — пробормотал Зеленский.
— А кто за вас должен рассчитывать?
Лейтенант промолчал, Булгаков, покосившись, кольнул его беглым взглядом.
— Сегодня промазал на посадке. В прошлый раз в пилотажной зоне болтался, как дерьмо в проруби. Что-то вы, Зеленский, после отпуска совсем плохо летать стали. — Булгаков достал папиросу, затянулся. — Надо вам серьезно задуматься над этим. Вместо того чтобы разные небылицы рассказывать!
На последних словах Булгаков сделал ударение. Лейтенант должен был это понять. В среде летчиков любят почесать языки, когда делать нечего, — во время перерыва между занятиями, на старте [13] в ожидании погоды. Булгаков и сам участвовал в таких разговорах, сдобренных острой аэродромной шуткой, сопровождаемых раскатистым хохотом. Но ему не нравилась манера этого признанного в эскадрилье трепача Зеленского: всегда у него хохма содержит злую насмешку, всякий раз он, рассказывая, презрительно кривит губы.
Зеленский все еще стоял сбоку, Булгаков чувствовал его взгляд на правой щеке.
— Идите, — отпустил он лейтенанта, добавив насмешливо: — Отдыхайте.
Приближалось время вылета на групповой воздушный "бой". Сейчас Булгаков поведет четверку истребителей. А четверка из другой эскадрильи будет их перехватывать на дальних рубежах.
Взлетели парами. Ушли в сторону моря. Булгаков рассредоточил свою небольшую группу по фронту и по высоте, каждому летчику определил сектор наблюдения. Хотя тактика воздушного боя реактивных истребителей многим отличается от того, как дрались во время войны на "ячках", но одно прежнее правило оставалось железным: увидел "противника" первым — победил.