Нечисти
Шрифт:
Медный всадник. Он смотрел прямо на Леху, и глаза его светились багрово и грозно. Конь под ним был по-прежнему неподвижен, а Бронзовый Царь – Леха вдруг понял его – силился, в одном из любимейших своих воплощений, воспользоваться Древней Ночью, сбросить вековое заклятие и вернуть себе жизнь, пусть мертвую, загробную, но позволяющую ощущать и хотеть, вернуть и вновь воцариться над проклятым местом, над запредельем, неиссякаемым источником мощи и бед, жадно пожирающим судьбы, силы, жизни, взамен дающим иные судьбы, иные силы и то, что кому-то кажется жизнью… Ведь это он, еще в той, первой жизни нашел, учуял, раскрыл этот источник, в надежде обрести желаемое, но твари, подлые нечистые твари отняли у него принадлежащее ему по древнему праву… Подойти, червь, подойди же скорее, отдай свою кровь… Леха сумел отвернуться и освободиться от зова. Леха понял и то упорство,
– Аленка, выходи в полный размер и держись поближе. В оба смотри, охраняй, ибо стремно мне, как никогда раньше! Вру: разок и страшнее было, но – временно обошлось. Вот и сейчас прорвемся. Главное – ни к чему такому не подходить.
Леха бормотал вслух, и голос его подрагивал. Аленка скользила справа рядом, и как-то получалось так, что две волны ее двадцатиметрового тела шли впереди Лехи и сзади, создавая дополнительный барьер между ним и Ночью.
– Нет, Аленка, то же самое, но слева. Переместись. – Леха вынул дубинку и вытянул ее на всю длину. Аленка послушно переместилась по левую руку. Ее Леха тоже слегка чувствовал, и если бы можно было заподозрить в змее эмоции, то Леха определил бы то, что он в ней чуял, как восторг и удовольствие узнавания. – Ну-ну, хоть кому-то здесь хорошо… Надеюсь, хоть ты не сбежишь и не предашь… А, Аленка?
Аленка откликнулась на прямой вопрос усомнившегося повелителя, потянулась к нему упругой веткой своего языка, трепетно огладила в несколько быстрых и мягких тычков грудь и лицо: счастье – счастьем, – словно бы отвечали ее неподвижные глаза, – а повелитель – это повелитель.
– Н-ну ладно тогда, дальше пойдем. А все-таки любопытно: дядя Саша мой страх убрал перед этаким урловищем или я сам так быстро к тебе привык? Или я еще раньше, от Мурмана и папаши, закалился на монстроузов? Как считаешь, зеленая?.. Да ползи-ползи, не отвлекайся, это я так болтаю, чтобы страх заглушить… А еще побежал этого ловить, типа поднимите мне веки… Нет уж, сначала стабильность силы, а потом уже, не по запарке и не на глюках, матч – Пересвет – Челубей. Надо же, а мост не разведен… И в то же время разведен. Не ловушка, нет?
Колдовским зрением Леха видел привычную «дневную», сведенную дугу моста, а обычным, задвинутым на периферию сознания, угадывал контуры поднятых почти вертикально двух частей центрального пролета.
Даже и здесь, на набережной, откуда было видно далеко и вправо, и влево, по Английской и Дворцовой набережным и на Васильевском, через Неву, не ощущалось ни ветерка, ни движения, ни зву… Непонятно, то ли гудок, то ли плеск… Видимо, звуки издают те, кто способен на это в Древнюю Ночь… Но никого не видать. Леха вертел головой, мучимый букетом одновременных несовместимых желаний: рассмотреть как следует пустынный, обезлюдевший город, принадлежащий тебе одному, увидеть все-таки что-нибудь живое, кроме него и Аленки, не видеть и не встречать никого и благополучно добраться до квартиры (Лехе почему-то казалось, что дома все новые силы вернутся к нему и Древняя Ночь отступит перед ним, как только что в «денежках»…). Прямо и чуть правее перед ним, сразу за Невой, Румянцевский садик, еще правее – Первая линия, по которой он и дошлепает до Тучкова моста. Перейдет через Тучков, а там рукой подать! И в садик он заворачивать, естественно, не будет… потому что в нем что-то не так, непривычно выглядит… Ох ты! Оказывается, не в садике дело, а в сфинксах! Пропали, точняк! Леха не почувствовал в этом странном факте ничего неприятного для себя, но на всякий случай вгляделся получше, стараясь попеременно задействовать обычное зрение и колдовское. Нет, в любом варианте оба постамента были пусты. Может, на реставрацию увезли… Хм, странно все же.
Познабливало. Леха начал было на ходу энергично махать руками и ногами, зная, что интенсивный бой с тенью по крайней мере согревает, но опять неведомая ему раньше осторожность заставила пригасить резкие движения и возгласы… Вперед, на мост и сквозь пролеты, у него получится, он право имеет, да, он же колдун, а не тварь дрожащая…
Леха уже вступил на мост, когда вдруг громкий, отчетливый всплеск заставил его сойти с середины проезжей части моста и подойти поближе к краю. Вот он! Сфинкс. Оживший! Громадный каменный лев с теткиной головой в высокой шапке-тиаре (либо гигантская тетка, в фараоновской бородке, с львиным телом, но тоже в шапке), сфинкс, медленно выбиралась из воды –
Там же узко, она не пройдет наверх… Прошла. И куда, интересно знать, она теперь; надеюсь, не… Красными лучами хлестнули глаза обернувшегося сфинкса: она глядела на Леху и, неуклюже переваливаясь, двигалась к мосту, к нему…
Леху объял ужас: ошибки никакой, это за ним.
– Аленка, ходу! Потом подеремся, не шипи! Ходу, быстрее! – Последние слова Леха предназначал себе; Аленка явно превосходила его в скорости, но продолжала держаться рядом – слева от повелителя.
Гудок впереди. Есть. Вот и второй… Вторая, в смысле. Сфинкс. И тоже глазки горят по его душу…
Леха и Аленка успели промчаться сквозь призрачные пролеты над призрачной пропастью, а теперь путь им преграждало второе ожившее чудовище. Таким же зловещим красным светом горели ее глаза, пасть (ртом назвать это было невозможно) ухмылялась, серый язык ерзал среди черных острых зубов-клыков… И лицо ее, где борода, цело, не выщерблено, – почему-то подумалось Лехе.
Аленка метнулась вперед, не дожидаясь команды. Огромная змея в один миг оплела шею чудовища, ее длины хватило, чтобы дважды поперек перетянуть туловище и передние лапы. Сфинкс завыла и правой передней лапой попыталась сковырнуть с себя змею, разорвать ее пополам, но Аленка, видимо, была скроена из материала не менее прочного, чем каменное чудовище: значительно меньшая по массе, она, однако, умудрилась лишить сфинкса способности двигаться по собственному усмотрению. Сфинкс теперь уже выла не таясь, голова ее, подчиняясь чудовищным Аленкиным мускулам, медленно закидывалась назад, удар каменного хвоста снес в воду кусок чугунных перил, тупые лапы безуспешно вминали змеиную кожу…
Сзади!!! Как – непонятно, однако же Леха умудрился почуять и отскочить; кусок мостового покрытия, где он только что стоял, лопнул кусками и бороздами от удара каменной лапой второй сфинкса, точнее первой, той, которая вылезла из воды на Английской набережной… От испуга и неожиданности Леха выпустил из рук дубинку, и та, благополучно преодолев перила и расстояние до Невы, булькнула в вечность. Да и хрен бы с ней, тут зенитка нужна, как минимум, или хотя бы противотанковая граната…
Леха опять извернулся, спасся от удара и перебежал. Нельзя, нельзя убегать по прямой траектории, догонит… И в воду нельзя… Да в воду бы, наверное, можно… А!.. И еще раз Лехе удалось перехитрить сфинкса, но удача не вечна. А Аленка, она же одна, как она там, не посмотреть же… И Мурман бы тут не… Джинн! Дядя Петя…
Леха, петляя и прыгая, увернулся в четвертый раз, и в те скромные мгновения, что сфинкс разворачивалась, успел выдернуть из кармана валидольную пробирку с джинном и метнуть ее в сфинкса.
– Выходи!.. Сучий потрох!..
Пробирка ударила сфинкса в середину каменной тиары, над правым глазом, и взорвалась белой вспышкой. Рев джинна с лихвой перекрыл Аленкино шипение и вой обоих каменных чудовищ. Первое, что увидел разъяренный джинн, похожий на пышущего багровым пламенем циклопа, была широко разинутая глотка сфинкса, туда он и ударил огненной секирой. Брызнули каменные ошметки сфинксовой плоти, ее зубы, кусок губы, бугор плоского носа… Сфинкс поперхнулась, так что даже вой ее стих на мгновение, встала на дыбы и передними лапами, всей своей каменной тяжестью рухнула на плечи джинну. Мост содрогнулся от удара, и Леха скоренько отпрыгнул еще дальше, назад. Впереди шла схватка джинна и сфинкса, за ними – не рассмотреть в подробностях – Аленка пытается то ли задушить, то ли сломать свою противницу…
Туда, на Васильевский, не прорваться, а возвращаться – тоже нет смысла…
Джинн с визгом повалился навзничь, и сфинкс всеми четырьмя лапами, животом прыгнула сверху. Пасть ее стала еще более широкой и уродливой, сфинкс растворила ее и потянулась к горлу, к груди джинна. Но джинн вдруг стал вытягиваться в огненный поток, гротескно сохраняющий человекоподобность, вернее человеко-джинноподобность, этот поток выскользнул из-под лап и живота и устремился навстречу намерениям сфинкса, прямо ей в глотку. Секунда – и он втянулся туда весь, без остатка. Но, судя по жалобному крику, сфинксу вкуснее от этого не стало: она опять вскинулась на дыбы, села на хвост, прыгнула свечой вверх – у Лехи аж зубы лязгнули, и он отбежал еще, но, пользуясь недостатком внимания к своей особе, уже туда, на ту половину моста, где почти неподвижной скульптурной группой замерли Аленка и ее сфинкс…