Нечто из Рютте

Конофальский Борис

Франческа с ужасом смотрела на солдата и молчала, продолжая прижимать к лицу рубаху госпожи. А солдат вдруг понял, что прав, что угадал все, и тут же почувствовал облегчение. Гора с плеч, да и только. Он осознал, что не было в этой богом забытой дыре у него ничего. Ничего! Ни невесты, ни земли, ни сеньоров. Он мог уже сегодня собраться и уехать отсюда. Уехать и быть счастливым. От этой мысли ему стало спокойно на душе, и он произнес:

– Сжечь бы тебя надобно, тварь, да недосуг мне. Катись куда хочешь.

Волков шел вниз по лестнице и был уже почти спокоен. Он собирался сесть в донжоне за большой стол, взять

пиво и ждать, пока не прибудет барон, затем забрать у него деньги и уехать; ловить госпожу он уж точно не собирался. Единственное, конечно, он бы хотел прихватить ла Реньи, но, скорее всего, тот был так же опасен, как и сынок барона, поэтому встречаться с ним у солдата никакого желания не было, как не было и болтов с серебряным наконечником… Но в этот день его планы рушились один за другим. Едва перед ним поставили большую кружку пива, как в донжон вошел стражник с мальчишкой и сказал:

– Господин, это к вам.

Волков видел мальчишку раньше, но припомнить не мог.

– Кто таков? – спросил он.

– Я Яков, сын хозяина мельницы. Вы были у нас и сестру мою из подвала ведьмы достали.

– Ах да, я помню тебя.

– На мельницу приехал человек, говорит, что поутру на него напал огромный желтый мужик, упырь, наверное.

– Что? – Коннетабль опешил, ведь это все меняло. Он отставил кружку. – Где?

– Говорит, что на дороге у старого кладбища. Говорит, ехал, мол, вдоль болота, и из него желтый великан с огромным пузом, а конь стал прыгать, понес. Едва, говорит, не упал.

– А как он был одет?

– В плаще с капюшоном.

– При мече был?

– Не видел, он же в плаще.

Монах и Сыч, присутствующие при разговоре, вопросительно смотрели на солдата, и монах произнес:

– В книге писано, что у одного вурдалака может быть три слуги.

– Да помню я, – раздраженно сказал солдат. – Значит, у нашего трое было. Тем более что их самих было двое.

– Сынок барона и ла Реньи? – уточнил Сыч.

Коннетабль молча кивнул. Он думал.

Получалось, что денег у барона он пока просить не мог. Дело-то было не сделано.

Солдат встал:

– Собирайтесь все. Монах, Ёган, со мной поедете. Ёган, егерю скажи, пусть собак берет. Эх, ни одной стрелы с серебром не осталось, придется его топорами рубить.

– А может, подождем барона с сержантом, – предложил Ёган.

– Может, и подождем. Только когда найдем его, – задумчиво ответил солдат. – Но искать пойдем сейчас, пока знаем, где он.

К ним подошла Агнес, поклонилась и тихо произнесла:

– Господин, если надо – я могу в стекло глянуть.

Солдат посмотрел на нее и едва узнал. Перед ним стояла молодая госпожа в красивом синем платье с белым воротником, волосы вымыты и убраны под белоснежный чепец с лентой. Обута она была, правда, в простые деревянные башмаки, но ничего больше общего с деревенской замарашкой у этой девочки не было. Волков изумленно разглядывал ее и наконец произнес:

– Хорошо, иди, погляди, мне нужно знать, где упырь.

Агнес обрадовалась. Стуча деревянными башмаками по камням, побежала к башне, легко взбежала в покои коннетабля, нашла ларец, достала шар, молниеносно сбросила с себя одежду, залезла на кровать и стала, волнуясь, поглаживать шар, а потом заглянула в него. А заглянув, глубоко вздохнула и заулыбалась. Все время, пока Волков был в монастыре, девочка приводила себя

в порядок, мылась, чистила ногти, училась носить обувь, к которой не привыкла, ежедневно подолгу занималась с монахом, изучая буквы, и ждала. Ждала момента, пока господин позволит ей заглянуть в шар. И теперь она получала буквально физическое удовольствие от общения с шаром, именно от общения, ведь она не просто смотрела в него. Так она и сидела, глядела долго и пристально, не отрываясь ни на миг, пока глаза не заломило. Только тогда она отбросила шар на перину, словно он стал ей противен, сама завалилась рядом и стала тереть глаза ладонями, и хотелось ей спать или хотя бы полежать, но лежать ей было нельзя, надо было торопиться. Девочка знала, что над замком, а возможно, и над коннетаблем нависла большой черной тучей какая-то беда. Агнес быстро оделась, обуваться не стала, башмаки взяла в руки и кинулась во двор, надеясь застать коннетабля и предупредить его. Но оказалось, что он с людьми давно уехал, слишком уж долго девочка разглядывала что-то в шаре. Агнес взбежала в башню и со стены вдалеке увидела уезжающий отряд. Что было сил она закричала:

– Господин! Господин, вернитесь!

Но это было бессмысленно, отряд оказался уже слишком далеко, и шли они быстро. Агнес кинулась вниз, босая пробежала через двор к конюшне, где одинокий конюх лопатой сгребал навоз.

– Конюх, – запричитала девочка, – конюх, седлай коня!

– Чего? – недовольно спросил мужик, на мгновение отрываясь от своего занятия.

– Коня седлай, скорее, нужно скакать за коннетаблем.

– А чего же за ним скакать? Он только что уехал.

– Знаю, знаю, – говорила Агнес. – Нужно его вернуть, нужно его догнать, а то беда будет.

– Чего ты? Чего, дура? – зло сказал конюх.

– Сам ты дурак! – крикнул девочка. – Седлай коня и скачи за коннетаблем, иначе беда будет! Нужно сказать, чтобы он возвращался, немедленно! Вот не послушаешь меня – выпорют тебя за это.

– Да глянь, дура, кого седлать-то?! – заорал конюх, в сердцах кидая лопату. – Нет коней! Мужики утром на борону взяли. Барон с сержантом взяли, коннетабль своих брал. Нету коней, кого седлать-то?

– Ох, – чуть не плача произнесла Агнес и стала озираться.

Конюшня и вправду была пуста, там осталась только одна лошадь, и та была уже оседлана.

– А вон же кобылка! – радостно воскликнула девочка, указывая на лошадку.

– Так то лошадь госпожи Хедвиги, ее служанка велела оседлать, сейчас поедет куда-то.

– Так бери ее, бери! – стала умолять девочка. – Скачи за коннетаблем, догони его и скажи, чтобы обратно торопился, иначе беда будет.

– Да что за беда? – не верил конюх.

– Да не могу я тебе сказать, дяденька. Сама толком не знаю, знаю только, что тебе нужно скакать за коннетаблем.

– Коли возьму этого конька – убьет меня чертова Франческа.

– Не убьет, не убьет, коннетабль не позволит, бери эту лошадку.

– Ты эту Франческу не знаешь, она злобная!

– Приведешь коннетабля – не убьет. Скачи, дяденька, дорогой! – умоляла девочка.

– Ну ладно, – сказал конюх, подошел к кобылке, осенив себя святым знамением, взял ее под уздцы и повел к выходу из конюшни. – А что коннетаблю-то сказать?

– Скажи, что Агнес увидела кровь в замке и коли он не вернется, крови будет много. Когда он вернется – я все ему расскажу.