Неделя колдовства
Шрифт:
И вот она уже в поезде, её полка - внизу, Светкина - вверху... почти весь общей вагон занимают ребята из их класса. Клара ходит по отсекам, смотрит, легли ли все спать... А какое там - спать, когда больше тридцати мальчишек и девчонок в путешествие отправились! Со всех сторон до Милки доносились перешёптывания и смешки, да Клара всё повторяла - спите, мол, мы рано утром приедем в деревню, надо, мол, выспаться, а то вы переутомитесь... Наивная эта Клара, неужели она думает, что все вот так сразу и заснут, по приказу? А в окно посмотреть - что там за ним мелькает, а пошушукаться, а по вагону пробежаться?
Светка
– Мил, ты спать собираешься?
– А ты?
– Милка села на своей полке по-турецки, свернув ноги калачиком.
– Я боюсь спать, - сообщила Светка и чуть не рухнула на Милку, когда вагон слегка подбросило на стрелке. - Ой!..
– Слезай, а то и себе, и мне шею свернёшь, - велела Милка, - как-нибудь вместе уляжемся, на одной полке.
– А Клара?
– шёпотом спросила Светка, вытаращив на Милку глаза.
– Ей не до нас, она Шестопёра пытается угомонить, - хмыкнула Милка.
– Не заметит. А кроме того, мы же с тобой вдвоём в самом дальнем от Клары отсеке едем. Больше в нашем "купе" никого нет.
Было слышно, как Клара выговаривает Димке Шестопёрову за шум, ругает его за то, что он всем спать мешает, а Димка оправдывается, дурачась и идиотничая, по своему обыкновению.
– Ладно, лезу...
– Светка сползла со своей полки и пристроилась у Милки под боком.
– Я спать боюсь, - повторила она.
– Вдруг опять увижу во сне какую-нибудь чертовщину! Не хочу. Давай спать по очереди?
– Не пойдёт, - Милка помотала головой.
– Приедем обе невыспавшиеся, с опухшими глазами и дурными головами, много будет толку, ага! Надо быть готовыми, а мы будем не в форме.
– Готовыми к чему?
– испуганно спросила Светка.
– Понятия не имею. Спи!
– цыкнула Милка на подружку.
– Если ты начнёшь во сне стонать, орать или лягаться пятками, я тебя разбужу, обещаю.
Видно, Милка уже просто дико устала от всех этих непонятных, неизвестно отчего свалившихся на её голову проблем, от которых попахивало самой обыкновенной чертовщиной, и от ночных вылазок на слежку тоже устала. И Светка утомилась от всего этого. Потому что через минуту подружки уже крепко спали, уткнувшись носами друг в друга, и никакие сны им этой ночью в поезде не приснились...
А ранним утром класс стоял на перроне, ежась на свежем сентябрьском ветерке, и озирал открывшиеся взорам сельские просторы.
Просторы были прекрасны!
Небо синело, словно лето ещё не кончилось. Ни единой тучки или облачка не было на чистом ясном горизонте, прорисованном так отчётливо,
– Ну, бабуля, и мастерица же ты... врать! Хотя, с другой стороны, что ещё старикам делать, как не телевизор смотреть? Видно, дети и внуки им спутниковое ТВ купили".
Впереди, в конце широкой улицы, виднелось большое белое здание с колоннами, под ярко-красной, словно лишь вчера покрашенной, крышей.
– Дом культуры наш, - гордо объявил Вася Матюшкин.
Он стоял рядом с Кларой на перроне и охотно давал пояснения. Настя молча отиралась рядом с братом, сверкая линзами очков во все стороны, но, в основном, поглядывая на Димку Шестопёрова.
– Ну что, ребята, пошли?
– сказала Клара.
И они пошли по деревне, направляясь к Дому культуры...
– А вон тот дом, с синими петухами на крыше, деду Николаю принадлежит, ветерану войны. Девяносто пять лет уж ему, а бодрый, как огурчик!
– рассказывал Васятка. Толпа Милкиных одноклассников - и, конечно, сама Милка, куда же ей было деваться, - двинулась следом за Васей по широкой деревенской улице, с любопытством озираясь по сторонам.
– А вон та изба, - Вася указал на большую избу-пятистенок, выкрашенную в ярко-жёлтый цвет, под зелёной крышей, - это изба старушки Маланьи Филиной, известной сказительницы. К ней из самой Москвы часто приезжают, фольклор записывают и всякие былины и сказания. А вот это...
Милка его уже не слушала. Она увидела нечто, разом нарушившее лично для неё эту деревенскую идиллию, а именно - лес. Тёмно-зелёной, почти чёрной высокой полосой он воздвигался по обеим сторонам дороги, близко-близко к крайним домам, словно замыкал в кольцо и деревню, и разноцветные поля. Он громоздился и щетинился, он был равнодушен, глух и суров, и ни одной берёзки или другого лиственного дерева не росло среди тёмных елей. Он словно притаился и ждал чего-то. Чего-то нехорошего...
Они прошли мимо дома Милкиной бабушки, стоявшего несколько на отшибе, о котором (как и о самой Милкиной бабушке) Вася Матюшкин не сказал ничего, что Милку почему-то неприятно удивило, и оказались возле Дома культуры.
Милку удивило и то обстоятельство, что ни на улице, ни во дворах они не увидели никого из жителей деревни, только старуха какая-то мелькнула у сарая в своём дворе. Но тут Милка взглянула на часы и поняла, что все, наверное, ещё спят - было около семи утра. Хотя, с другой стороны, говорят же, что в деревнях люди ложатся с петухами и встают с курами... Странно. Такая большая деревня, и где же все?