Недометанный стог (рассказы и повести)
Шрифт:
XI
Взглянув на первую полосу, я увидел привычную картину — передовую, информации об уборке, сводку. И вдруг обнаружил внизу страницы красиво заверстанное стихотворение.
«Решился все-таки, — вспомнил я первый телефонный разговор с редактором, — сам решился. И надо же — на первую полосу!»
При обычном отношении товарища Киселева к литературным произведениям о первой полосе для них не могло быть и речи. А тут! Но своя рука владыка.
Официантка принесла борщ, однако
Но тут же разочаровался. Стихотворение начиналось так:
Оно пришло, не ожидая зова, Пришло само, и не сдержать его Позвольте ж мне сказать Вам это слово, Простое слово сердца моего Спасибо Вам…«Ну и открытие сделал! — иронически сказал я себе. — Да эти стихи пол-России знает. А хвастал — нашел, мол, местного автора…»
Это было хорошее стихотворение большого поэта, особенно популярное в те годы.
Все же дочитав знакомые стихи до конца, я уже намеревался отложить газету и приняться за борщ, но мой взгляд упал на подпись. Подпись была такая: «3. Репина, учащаяся вечерней школы».
Несколько мгновений я ошеломленно, нет, ошалело, смотрел на подпись. Потом закрыл глаза.
«Доездился, — подумал я, — чудиться стало».
Открыл глаза — подпись на своем месте.
Еще и еще я читал знакомые стихи и неожиданно для самого себя расхохотался, прямо-таки зашелся, на всю столовую.
На меня заоглядывались с недоумением. Я подавил желание смеяться еще и еще, кое-как доел обед и вышел из столовой, сунув газету в карман, провожаемый любопытными и насмешливыми взглядами.
К тетке я сразу не пошел, а, поставив к стене ее дома велосипед, отправился бродить в приречный бор.
«Что же он, совсем рехнулся? — раздумывал я. — Да ведь это такая ошибка. Уж если за обычное попадало нам на орехи, то тут держись…»
Я пытался представить, что творится теперь в редакции, но даже вообразить себе этого не мог.
«И что это за 3. Репина? — задавал я себе вопрос, — Что она, дура, не понимает, на что идет? Ведь ее любой школьник разоблачить может. Тоже мне плагиатор».
Позже, однако, выяснилось, что никаким плагиатором эта простая девчонка не была. И быть не собиралась. Прочла в книжке стихи, они ей понравились. Ну, и послала в редакцию с обычной просьбой напечатать. А фамилию автора указать забыла. И товарищ Киселев обрадовался им, как находке, да и напечатал, не сомневаясь, что они принадлежат ей.
Бродил я, бродил по сухому бору-беломошнику, слушая редких синиц, выходил к реке, теряясь в предположениях и догадках, затем махнул рукой и отправился к
Хотел даже не ночевать, ехать в редакцию. Но было уже поздно, устал я зверски. Да и чем я мог там помочь?..
Даже спалось мне, против обыкновения, плохо. Все думал и думал о случившемся.
С одной стороны, хоть и было в этом факте немало смешного, я жалел редактора. Я представил себе его состояние, особенно при его мнительности, восприимчивости к ошибкам, и уж никак не мог позавидовать ему. Хоть и не улыбнуться тут было невозможно.
А к тому же я по-своему любил свою маленькую газету, гордился званием хотя районного, но журналиста, дорожил им. И было больно и обидно, когда над газетой смеялись.
Да и меня впереди ожидали далеко не лавры победителя. Ох, далеко! Вот и ворочался я, и охал, а тетка подходила и заботливо спрашивала, не заболел ли я, не простудился ли на дожде и не принять ли мне аспирин…
Но я не заболел и не простудился. Наоборот, был на ногах, как встрепанный, рань-разрань, кое-как позавтракал, вскочил на неутомимый «ХВЗ» и как можно быстрее помчался в редакцию.
XII
Дождь перестал, подул ветерок, и даже солнышко начало проглядывать. Видно, погода шла постепенно на поправку. Я бойко качал велосипедные педали, велосипед стремительно несся вперед. И я въехал в городок почти в самом начале рабочего дня.
Редакция встретила меня могильной тишиной. Кабинет Виктора Ивановича пустовал, а в большой комнате все молчали, уткнувшись в свои бумаги. Особенно отчетливым в такой тишине казалось тиканье больших настенных часов.
Татьяна Васильевна оторвала взгляд от бумаг, посмотрела на меня. Я жестом показал на кабинет редактора: «Там?» Она молча кивнула головой.
Нечего делать, я прошел в кабинет. Товарищ Киселев сидел за столом, безучастно смотря в пространство. Казалось, он не заметил моего прихода.
Вдруг телефон на столе зазвонил, властно и отрывисто. Редактор встал, снял трубку и слушал стоя. Затем он сказал:
— Да. Понятно. Иду.
Он положил трубку, одернул свою гимнастерку-толстовку и только тут обратил на меня внимание. И сказал, выходя из-за стола, сказал как-то вяло, неопределенно:
— A-а, приехал…
Немного помолчал и добавил:
— Ну ладно. Получи там зарплату за полмесяца и поезжай обратно. Прежде отдохни, конечно.
Еще помолчал и еще добавил:
— Некогда. Потом разберемся. Да не валяй там дурака.
И направился к выходу из кабинета.
Я выходил рядом с ним, чуть позади. И то ли мне показалось, то ли я на самом деле слышал, но вроде бы его губы прошептали: «Да, это крупная политическая ошибка…»
Редактор ушел, в редакции по-прежнему все упорно молчали. Виктора Ивановича не было. Я получил деньги, попрощался со всеми и вышел на улицу.